Книга Длинные руки нейтралитета - Михаил Иванов

– Разумеется, ваша нота будет незамедлительно предоставлена вниманию императора российского. Однако нападение было произведено британцами, отнюдь не русскими. Напоминаю: в соглашении по перемирию, подписанному английской стороной, содержался пункт, согласно которому корабли флота её величества не должны приближаться к российским ближе чем на три навигационных мили, в противном случае им будет дан вооружённый отпор. Королевский флот пренебрёг этим пунктом. Далее, ввиду приближения вашей группы был поднят флажный сигнал «Ваш курс ведёт к опасности». Никакой реакции не последовало. Моё присутствие на борту «Херсонеса» было обозначено брейд-вымпелом. Это обстоятельство также было оставлено без внимания. И наконец, имея полное право по факту нападения утопить корабли государства, с каковым, напоминаю, Российская империя находится в состоянии войны, наша артиллерия всего лишь дала предупреждение. Мы не хотели и не хотим продолжения этой войны. Как раз по этой причине я здесь нахожусь. Но уж поверьте: если бы у нас было намерение напасть, то ни один из кораблей в этой группе не дошёл бы до порта.

Посол Владычицы морей в Пруссии не был моряком. Зато он очень хорошо умел играть в карты. В ситуации, когда у противника на руках четыре туза и четыре короля, а у вас семёрки и восьмёрки, продолжение игры выглядит столь же бессмысленным, сколь и неприятным.

Никто из участников этого конгресса, который вскоре поименуют Берлинским, не знал, насколько сильный толчок получила история. Разумеется, никто и представления не имел, что она вообще могла сдвинуться с намеченного пути. Мы с вами, читатели, это, понятно, знаем, но ни за что не расскажем никому из тех, кто был там, в Берлине.

Эпилог

В станице Мечётинской произошло событие, или даже СОБЫТИЕ. По масштабам оно было бы впору и уездному городу.

В дом весьма уважаемого старого казака Андропа Неболтая пришло с почтальоном громадное письмо, точнее, это был громадный конверт. Разумеется, служивому поднесли рюмочку.

Вскрыл конверт с помощью старого турецкого кинжала лично хозяин дома. В нём были, как и ожидалось, БУМАГИ.

Сбежалось всё население дома, в первую голову внуки от среднего сына, но от них не отстали и сноха Глафира, и жена Андропа Анфиса. Сам же средний сын Трифон чуть поотстал, будучи занят работой в сарае, но опоздание не помешало ему занять почётное место у отца. С небольшим отставанием заявилась семья старшего сына: сам Андрей Андропович, его Дарья и сыновья с дочкой.

– Батюшки! – не сдержавшись, ахнула младшая сноха, разглядевши отдельный лист с картиной. – Да то ж Тихон! – Истинный крест, он самый!

– А рядом, надо быть, жёнка его да дети…

– Знать, карандашиком рисовано, и работа тонкая.

– А вот от него письмо, мыслю.

– А ну цыть мне тут! – рявкнул хозяин дома командирским голосом. – Иван! Глаза у тебя молодые, зачитай-ка письмо вслух. А то мне очки искать долго. – Андроп Анисимович отклонился от истины: не отсутствие очков мешало ему, а недостаточная грамотность, не позволявшая читать быстро.

Старший внук исполнился важности. Правда, по уровню образованности он не сравнялся с высокоучёным дядюшкой, но отстал совсем немного; обычно мальчишку хвалили в примерно таких выражениях: «Ну, считаешь ты хорошо, почти как дядя Тихон». Малец поправил чуб, который упорно не дорастал до надлежащей длины, прокашлялся и начал:

– «Здравствуйте, мои дорогие родители, отец и матушка! Пишу я вам из далёких краёв, куда закинула меня судьбина на учёбу и на житьё с моей разлюбезнейшей Марьюшкой…»

– Эка он о своей-то выражается кудряво, – поджала губы заранее критично настроенная к невестке Анфиса.

– Тихо, мать! Дай Ваньке сказать.

– «…И спешу радостию поделиться: родила она во благополучии близнят, казачонка и девку, кои здоровеньки растут трудами Маши…»

– Ай да сношенька! Сразу двумя внуками озаботилась.

– Что здоровеньки, это на картине видно, эвон какие улыбчатые, – осмелилась вставить слово Дарья.

– Читай дальше, Ваня. – На этот раз в голосе Андропа Анисимовича слышалось скорее любопытство, чем суровость.

– Кхм. «Правда, болели они чуток, и я тоже кашлял, но Маша нас всех на поправку вывела совсем скоро, трёх дней на это хватило. Назвали мальца Михайлой, а дочку Натой, Натальей то есть. Крестить же деток негде, ибо церкви тут не имеется, однако желаю в Севастополь с ними приехать и окрестить как должно в Михайловской церкви у благочинного Александра, того самого, что Машу крестил…»

– Непорядок это, что Божию церковь не поставили, – осуждающе отметил Андрей Неболтай. – Что там дальше?

– Андрюха, кто тебя учил поперёд старшего лезть? – сверкнул глазами отец. – Ванятка, читай.

– Кхем… «А потом с Божьей помощью и к вам наведаемся, но только если студенческого отпуска хватит…»

– А отпуск велик ли? – не выдержал сам Андроп Анисимович.

– Тут не написано, деда… «Сама же супружница моя ездила на поклон к наставнице, каковой встречи очень опасалась, ибо сия наставница своей суровостью всегда славилась среди учениц…»

– Так что ж, выходит, у неё одни девки в учёбе? – вслух удивилась Анфиса.

– Да чтоб тебя! Ваня, ты не ленись.

– «…Однако ж госпожа Моана обошлась с Машей ласково, хвалила премного за труды ея в Севастопольском госпитале, а особенно за излечение адмирала Нахимова, и посулила скорое повышение в чине с магистра медицины до доктора медицины же. И совсем недавно, тому четырёх седмиц не минуло, пришла бумага, каковая моей женушки чин докторский высокий подписями и печатями утверждает. С того самого момента разрешено ей пользовать болящих самостоятельно, а не под приглядом старших…»

– А вспомнить если: она в Севастополе чуть не смертельно ранетых аж с того света вынала. Тихон-то писал! – не выдержал средний сын.

– Тогда ей разрешалось. Наставницы-ат рядом не было, – авторитетно пояснил старший брат и, не дожидаясь грозного отцовского взгляда, подбодрил: – Ты, Ваняша, читай-ко дале.

– Кхм-кхм. «И теперь Маша дом для покупки присматривает, ибо в здешних краях никак не можно доктору не иметь своего дома. Меня представили здешнему воеводе в полковничьем чине, и он расспрашивал долго да проверял, каково из винтовки стреляю и пистолета тож, а ещё мы с ним на пробу рубились, он ножнами от ихнего палаша, навроде драгунского, но малость подлиннее, а я ножнами от шашки. Сей полковник ловок с палашом изрядно, однако ж я не уступил ему, и тамошние офицеры дружно решили, что вничью рубка прошла…»

Эти слова вызвали горделивые улыбки всех присутствовавших казаков.

– «…Мне же полковник сказал, что с радостию сей же час дал бы место, по-нашему сказать, вахмистра-наставника, но по окончании учёбы вполне возможно получить офицерский чин сразу же. Посему поступил я в здешний университет и учусь наукам разным и умениям хитрым, которые в бою тут применяют. Войны здесь нет, однако ж разбойники пошаливают, с моря приходят, на берег высаживаются, людей хватают, да в рабы к себе на острова утаскивают. Правда, то бывает не в тутошних краях, а подалее».