Книга Король и спасительница - Кристина Выборнова

— Конечно, — сказал Лид. — Как раз после нашей встречи нас начали учить набирать энергию для колдовства. Животных в пыль обращали… — он чуть поморщился. — Если вспомнить свои тогдашние чувства, это было для меня крайне… неприятно. Дальше, когда мне исполнилось 16, моя мать заколдовала моего отца, через год дядя заколдовал мою мать… — он махнул рукой и умолк.

— Чувства, которые ты испытывал, можешь не описывать, — отозвалась я со вздохом. — И так понятно.

— Что? Да нет, Соня, к восемнадцати годам, когда я заколдовал своего дядю, особенных чувств у меня уже не было. В общем-то, не сказать, что и сейчас они есть. Я ведь высокородный, поэтому такая жизнь для меня была скорее нормальна, чем нет.

— Была? — посмотрела на него я. — То есть еще раз так не хотелось бы?

— Не хотелось бы. Хотя придется еще и не так, учитывая то, что здесь происходит.

— Вот если бы ты тогда был таким, как сейчас, ты бы стал хорошим королем, — я осторожно положила руку ему на плечо, шершавое от грубой ткани черной рубашки.

— Ну да, — согласился Лид с усмешкой. — Поэтому меня либо быстро заколдовали бы собственные родственники, как это случилось с моим отцом, либо, что, конечно, маловероятно, я бы умудрился проправить всю жизнь и умереть двести с лишним лет назад, так и не встретившись с тобой. Правильно я смоделировал альтернативную реальность?

— Видимо, да, — признала я. — Действительно, ничего хорошего…

— Помнишь, я тебе говорил еще в Мире Долгой Ночи, что не всегда хорошее складывается только из хорошего. Часто как раз наоборот, сначала бывает много плохого.

— Ты, Лид, все-таки жутко умный, — прошептала я, глядя в его двухцветные глаза, где отражались голубоватые магические огоньки.

— А ты страшно красивая, — тут же сообщил король. Я, вспомнив свой вид в зеркале, подпрыгнула:

— Лид, ты меня передразниваешь или просто издеваешься?!

— Нет. Я… — и король произнес какую-то дикую варсотскую фразу, от которой меня мороз продрал по коже. Может быть, это была поговорка потому что буквально ее можно было перевести как «не страшно, если мы сойдем в могилу».

— Не страшно?! — я аж отодвинулась от короля подальше, чтобы он не гипнотизировал меня своими странными глазами. — Не знаю, как ты, а я лично могилы побаиваюсь! И чего ты опять заладил свои пессимистические речи: победим мы Сьедина, все будет хорошо!

Король посмотрел на меня с недоумением, прикрыл глаза и несколько раз щелкнул пальцами, явно что-то пытаясь до меня донести.

— Да нет, Соня, ты не поняла… Как это будет по-русски-то… А, вот: я тебя люблю.

После этого он вдруг громко хихикнул. Я уже в полном амоке уставилась на него с четким ощущением, что я доверила свою судьбу совершенно неадекватному человеку, и проскулила со слезами на глазах:

— Ради бога, Лид, в этом-то что смешного?!

— Да ничего, конечно, Соня, — король повернулся ко мне и провел рукой по моему плечу, после чего вдруг снова хихикнул и сказал:

— Просто этот ваш язык… Ты же знаешь, что в варсотском глагол «любить» используется только для прозаических вещей — например, чтобы сказать «я люблю вяленое мясо». А у вас это относится и к еде, и к явлениям, и к людям… Звучит это смешно.

— Ага, ухохочешься, — сказала я мрачно. — А от вашей формы любовного признания у меня до сих пор поджилки трясутся. Какие-то могилы, смерти…

— Могилы тут ни при чем. Больше всего это похоже на то, как у вас говорится в сказках: «Жили они долго и счастливо и умерли в один день», — процитировал Лид по-русски.

— Вот именно, что жили, — заметила я. — А у вас так сразу померли. Мрачный вы все-таки народ.

— Мы разный народ, — улыбаясь, сказал Лид.

— Ну хорошо, — тоже улыбнулась я. — Я, конечно, не могу сказать, что мне хочется сойти с тобой в могилу или как там это по-варсотски, но, если по-русски, то я тебя тоже люблю.

— Ура!!! — завопил вдруг, отражаясь от всех стен и потолка, хор диких голосов. Послышался дружный топот, и к нам из всех комнат сбежалась толпа учеников во главе с хохочущей Наткой и Гефом. Ученики дружно и неумело аплодировали, видимо, повторяя за моей подругой.

Меня чуть не хватила кондрашка, и я бы, наверное, даже упала, если бы мы до того не успели крепко обняться. Сильно желая провалиться сквозь землю, я пискнула «Да что же это такое!» и спряталась на груди у короля. Король, в отличие от меня совершенно не обескураженный, похлопал по мне и сказал:

— Наверное, мы говорили слишком громко, а здесь такие потолки, что любые слова очень хорошо слышны.

— Ага, еще как хорошо-то! — подтвердила завернутая в покрывало фрейлина, хлюпая носом. — Разрешите мне, как королевской фрейлине, первой вас поздравить, ваше величество, с тем, что ваша избранница ответила на ваши чувства!

Она выдала глубокий поклон, тут же потеряла равновесие и чуть не свалилась прямо на колени королю. Лид удержал ее свободной от меня рукой и выпрямил обратно со словами:

— Осторожно, ты еще не совсем вылечилась.

— Ничего, отойду! — залихватски махнула рукавом фрейлина, пошатываясь, отступила назад, и на нас нахлынули остальные ученики, выражающие свои эмоции от подслушанного бесплатного спектакля, в смысле, поздравления. Я отворачивалась и пряталась, Лид вел себя как ни в чем не бывало, и даже, к моему ужасу, вдруг попытался меня поцеловать.

— Ты чего?! — зашипела я, уворачиваясь. — Тут же люди!

— Ну и что? — пожал плечами Лид. — Они же все плебеи по происхождению. Да даже если бы были высокородные, — видимо, заметил он мой бешеный взгляд, — чем люди мешают, они ведь не против.

— Ну и средневековое у тебя мышление, — выдохнула я и бессильно обвисла в его объятиях.

…Радостные ученики не отходили от нас еще полчаса, и могли бы не отходить и дольше, если бы король, заметив, что я судорожно зеваю и тру глаза, решительно их не выпроводил. Все неохотно разбрелись по своим комнатам, и в темнице снова воцарилась относительная тишина. Некоторое время мы с Лидом продолжали, обнявшись, сидеть рядом, но потом усталость меня все-таки одолела. Широко зевнув, я забралась под парчовую тряпку, служившую мне одеялом, и свернулась калачиком, а голову пристроила на королевских коленях. Лид положил мне руку на плечо и рассеянно постукивал по нему пальцами, движениями, которые, видимо, остались у него еще с тех времен, когда он носил перстни.

— Ты ведь тоже устал, иди спать, — предложила я шепотом — хоть мне и хотелось, чтобы он побыл со мной подольше, но совесть еще не окончательно уснула. Однако король, видимо, уловил мою нерешительную интонацию, потому что тут же отказался:

— Нет, Соня, я лучше побуду с тобой. Может, я и устал, но сейчас все равно вряд ли усну.

— Какой-то странный был день, — сказала я со вздохом, поворачиваясь на спину и глядя на него снизу вверх. — С одной стороны хороший, а с другой — жуткий… Мне даже радоваться совестно как-то.