Книга Кошки-мышки - Вера Каспари

Ваши личные возражения против использования этой истории в качестве «Нераскрытой загадки» потеряли актуальность, поскольку убийца найден и статья пойдет в другой рубрике.

Копия Э. Э. Манну

Я сделал три копии, одну отправил в свой архив, две других разложил по большим офисным конвертам, надписал, прилепил красные наклейки «Срочно» и положил в лоток для исходящей корреспонденции.

Появилась миссис Кауфман, подозрительно глянула на конверты в лотке, но воздержалась от комментариев.

– Вы бы поторопились, – сказала она. – Мистер Барклай не придет в восторг, если новый редактор опоздает на собрание.

Я принял деловой вид и быстрым шагом направился в конференц-зал. Когда я проходил мимо открытой двери «Правды и любви», Элеанор подняла глаза от пишущей машинки и послала мне воздушный поцелуй. Рискуя заставить ее отца ждать, я забежал обнять ее. Она взвизгнула.

– Что такое? Тебе не нравится?

– Конечно, нравится, но дверь же открыта!

– Вчера ты не была так осторожна.

– Я забочусь о твоей репутации, Джонни.

Лола Манфред на работу не пришла, Элеанор беспокоилась.

– Звонила ей уже три раза, никто не берет трубку. Не знаю, что могло произойти. Она всегда предупреждает, что ее не будет.

– Наверняка просто похмельем мается. Поужинаем сегодня? Надо отпраздновать. Выбери какой-нибудь дорогой ресторан. Ты меня еще любишь? Тогда поцелуй меня скорее на удачу, я иду на первое совещание в роли редактора «Дайджеста правды».

Спуск нового корабля на воду обошелся без шампанского – наш босс был трезвенником. Крещение нового журнала отметили обедом, заказанным в гриль-баре «Старый британец». Обед обошелся в полтора доллара на человека, но поскольку конференция была устроена с целью укрепления командного духа и дружбы между отделами, Барклай с чистой совестью мог списать эту сумму на представительские расходы.

Стол в конференц-зале был накрыт крахмальной скатертью, все тарелки и бокалы украшала монограмма Барклая, увитая лавровыми ветвями. Вилки были так тяжелы, что легкость еды становилась практически незаметной.

Во главе стола сидел Барклай, напротив него – его жена Глория. Он нашел ее в Калифорнии, в Беверли-Хиллз; говорят, такой типаж там встречается повсеместно. Высокая, длинноногая, полногрудая красотка. Раз в три месяца журнал «Правда и здоровье» печатал ее фотографию в подтверждение того, что здоровое материнство не мешает женщине сохранять великолепную фигуру. Она родила Барклаю сыновей-близнецов.

На совещаниях Глория была ответственна за «женский взгляд». Традиция возникла давно, еще при второй жене Барклая, выпускнице колледжа Вассар, которую офисные старожилы называли высоколобой. Глорию в этом не обвинил бы никто.

Я на этом сборище был почетным гостем и удостоился места по правую руку от Барклая. По левую сидел старый добрый Эдвард Эверетт Манн, рядом с ним Лорин Винс из отдела рекламы, Джей Джейвс из юридического, Бертон Инглиш из отдела распространения, редактор журнала «Правда» Генри Ро и доктор Мэйсон из совета религиозной координации.

Мы расселись по местам, и воцарилась почтительная тишина, будто совещание планировалось начинать с молитвы. Лишь приглушенный гул машин доносился с улицы да слышно было, как доктор Мэйсон дышит ртом.

– Джентльмены, – начал босс, – и миссис Барклай. Сегодня мы собрались по радостному поводу. В первую очередь давайте поприветствуем нового редактора нашего нового журнала. С первого дня, когда этот юноша пришел к нам на работу, я возлагаю на него большие надежды. Разрешите представить вам Джона Анселла.

Это было похоже на вручение похвальной грамоты на школьном собрании – со всеми присутствующими, кроме Джейвса из юридического и Глории, я уже был знаком. Я заметил, что Манн кивает, словно и он вместе с Барклаем с самого начала возлагал на меня большие надежды.

Миссис Барклай нежно улыбнулась мне.

– Почему же вы не едите салат, мистер Анселл?

– В нем морепродукты, а у меня на них аллергия.

– Мы не верим в аллергию. – В улыбке Глории было снисхождение к моему невежеству. – Мы доказали, что вся шумиха, раздутая вокруг нее медиками, устроена лишь с целью их обогащения. Все-таки «Правда и здоровье» просто чудесный журнал, вы не находите?

– Но я на самом деле не переношу дары моря, – возразил я. – В рот их не брал с тех самых пор, как на первом году колледжа попро…

Барклай кашлянул, и я вспомнил, почему я редактор нового журнала и почетный гость на этом собрании.

– А! – воскликнул я, словно ударившись лбом в каменную стену. – Ну, то есть я тут недавно поел креветок и очнулся в больнице.

Барклай заулыбался. Глория нахмурила фарфоровый лобик.

– Наверное, у вас в детстве был какой-нибудь неприятный эпизод, связанный со страхом или унижением, который в вашем подсознании ассоциируется с креветками. Вы не помните, может, вас когда-то наказали или чем-то обидели в то же время, когда…

– Дорогая, – перебил ее Барклай, – твои намерения благородны, но у нас сейчас нет на это времени. Тут собрались занятые люди.

Глория выслушала замечание со смиренной улыбкой.

– Цель сегодняшней встречи – обсудить новый журнал, – объявил Барклай.

Все перестали жевать и закивали головами.

– Это будет потрясающе. Кратко, емко, актуально и, – тут Барклай сделал театральную паузу, – смело!

Все закивали, а Манн благоговейно повторил: «Смело!»

– Не то чтобы прежде мы были недостаточно смелы, – продолжал Барклай. – Без ложной скромности скажу, что нет более храброго глашатая, возвещающего истину читающей публике, чем наши журналы. Мы не боимся обнажать правду о таких предметах, на которые другие смотрят через микроскоп и боятся тронуть без антисептических перчаток.

– Истинно так, – подтвердил доктор Мэйсон, подбирая соленым крекером остатки соуса.

– Когда я изложил Анселлу идею нового журнала, знаете, что он ответил? Что мы столкнемся с жесткой конкуренцией в сегменте дайджестов. Как будто я этого сам не знал! Как будто наши журналы впервые сталкиваются с конкуренцией!

Забежал рассыльный, положил в лоток корреспонденцию для Барклая, покосился на накрытый стол и вышел с презрительным видом. Я заметил в лотке большой желтый конверт с красной наклейкой.

– …но мы выдержим борьбу, как выдерживали и прежде. Как? Нашим обычным способом – снизив цену. Помните, Винс, как мы запускали «Правду и любовь»? Лидерами рынка тогда были «Правдивая история» и «Сердечные признания», они продавались по двадцать пять центов. А мы стали продавать по пятнадцать. Макфэдден пришел в бешенство! А уж когда я вывел «Правду и здоровье» в сегмент, где лидировала его обожаемая «Физическая культура», и снова установил цену на десять центов ниже, он был готов меня четвертовать!