Книга Фаворитка короля - Анна О'Брайен

— Вы же сами знаете, мистрис: курочка по зернышку клюет. Нам нужно собрать много денег, чтобы вести войну, — язвительно отозвался Вебстер. — Одни драгоценности потянут, по нашей оценке, фунтов на пятьсот. Чем висеть у вас на шее, лучше эти украшения пойдут на то, чтобы вооружить доброе войско и отстоять Англию!

Спорить с ним было бесполезно. Я молча смотрела на то, как из моего дома выносят все, что принадлежало мне. Лишь сглотнула бессильные слезы, когда один из дюжих слуг Вебстера пронес бесформенную кучу меха, шелка и камчи ярко-синего цвета с серебром: платья, которые Эдуард специально велел сшить для второго большого турнира в Смитфилде. Я ни разу их не надела, потому что второй турнир так и не состоялся. Платья бросили в повозку вслед за всем остальным.

Я же осталась стоять в прихожей своего опустевшего дома, по которому гуляло гулкое эхо.

— Вы закончили?

— Закончили, мистрис. Но должен вас предупредить еще вот о чем. Парламент взял на себя бремя взыскания с вас долгов. Любому, у кого есть к вам претензии, предложено их заявить комиссии.

— Моих долгов? — Дело оборачивалось чем дальше, тем хуже.

— Именно так, мистрис. Всякий, кто имеет жалобы на утеснения, вымогательство или иной ущерб, причиненные вами лично, — он говорил это с величайшим наслаждением! — вправе обратиться к парламенту за возмещением такового ущерба.

— От кого… от кого исходит этот приказ? — воскликнула я. Ах, ответ был известен мне и без того!

— От парламента, мистрис.

Я сделала медленный вдох, крепко сжав кулаки и подавляя рвущийся наружу вопль негодования. Не от парламента исходил этот приказ. Готова поспорить на жемчужную диадему, только что исчезнувшую во вьюке одного из мулов, что твердо знаю, кому это все понадобилось. Значит, она вовсе не собиралась позволить мне жить в тиши и забвении! Я видела, кто стоит за этим актом мести, пылая злобой! Я даже хорошо представляла себе, как она довольно потирает руки.

Черт возьми!

Я заставила себя мыслить хладнокровно и логично. Если она решила забрать только это… Что ж, у меня есть и другие усадьбы, недурно обставленные. А это я ей прошу, сколь бы оно меня ни сердило.

И тут я увидела, что Вебстер вынимает из своей сумки еще один свиток пергамента.

— Да разве вы не все еще забрали?

— Это приказ не об изъятии имущества, мистрис. Вам надлежит лично явиться в Лондон.

Я выхватила пергамент у него из рук. Прочитала. Мне надлежало предстать перед Палатой лордов.

— Суд? — задохнулась я. Чиновник стоял молча, с каменным лицом. Какие обвинения они могли откопать на сей раз? — Да говорите же! — потребовала я. — Меня ждет суд?

— Здесь все сказано, мистрис. — Вебстер указал на документ, который я мяла в руках. Мне надлежит предстать перед Палатой лордов в двадцать второй день декабря месяца. А в чем меня обвиняют? В мошенничестве. В измене!

Измена? Но это невозможно!

Впрочем, я знала, что в этом мире возможно все. Ярость моя сменилась страхом. Это уже не политический щелчок по носу, это судебный процесс со всеми вытекающими последствиями. Как далеко готова зайти Джоанна в своей жажде мести? Наказание за государственную измену одно — смерть.

Виндзор вернулся после дня, проведенного в сырых заливных лугах близ Гейнса, и нашел меня сидящей прямо на полу в опустевшей гостиной. Ни мебели, ни гобеленов — унесли даже корзину для поленьев, стоявшую у камина… Я чувствовала себя пришибленной, будто Джоанна ударила меня по лицу, как она однажды и сделала много лет назад. Я никак не отреагировала на стук его сапог по натертым до блеска половицам, и Виндзор опустился на колени, взял из моих вялых пальцев документ. Быстро пробежав его глазами, витиевато выругался, швырнул на пол перчатки и меч и сел рядом со мной.

— Вижу, здесь побывали стервятники.

— Побывали. — Его сапоги, едва не касавшиеся моих юбок, были покрыты грязью, тиной и болотной ряской. Мне это было безразлично.

— Во всех комнатах так же пусто, как и здесь?

Я не могла говорить, лишь взмахнула руками и бессильно уронила их. Я чувствовала себя раздавленной.

— И что же вы собираетесь делать? — разорвал повисшую тишину его новый вопрос.

— Наверное, буду сидеть здесь и ждать, пока на мою голову не обрушится топор.

— Правда? — Виндзор поднялся на ноги, взял меня за локти и легким рывком поставил рядом с собой. — Вставайте, Алиса. Вам нужно твердо стоять на ногах. Вам необходимо думать!

— Не могу.

— Неужто женщину, которую я люблю, так легко запугать?

Я напряженно застыла в его объятиях, не способная отвечать на ласки. В какие бездны кануло все мое мужество? Жалость к себе переполняла меня до краев, и я, утратив мужество, горько оплакивала свое бессилие и все то, что потеряла. Подарки Эдуарда, сделанные им в знак любви и признательности, по злобе отобраны у меня, чтобы уничтожить доказательства того, какую роль занимал в моей жизни король. Честность вынуждала меня признать, что я не всегда поступала безупречно, и об этом я тоже рыдала. Я наслаждалась властью в роли фаворитки короля. Нельзя спорить с тем, что я употребляла золото из королевской казны на то, чтобы приобретать себе поместья, но ведь я всегда возвращала эти деньги. Разве нет? Ну, чаще всего возвращала долги. А теперь наступил час окончательной расплаты. Я рыдала, уткнувшись в плечо Виндзора.

— Неужели женщина, которую я люблю, настолько утратила всякую силу воли, что способна лишь стоять и плакать вместо того, чтобы драться за принадлежащее ей по праву?

Слова прозвучали сурово, но он крепче прижал меня к себе и положил подбородок мне на макушку. Наконец напряжение стало отпускать меня. Ровное биение его сердца вселяло в меня уверенность. А когда я наконец спокойно прислонилась лбом к его плечу и опять задышала ровно…

В голове снова раздались сказанные им слова. Я резко вскинула на него глаза, видя в них свое отражение.

— Что вы сказали?

— Что именно? Что вам не хватает силы воли?

Я облизнула пересохшие губы, вытерла лицо куском полотна, который услужливо протянул мне Виндзор, и нахмурилась.

— Кажется, вы назвали меня женщиной, которую вы любите?

— Так и есть. А вы не знали? Судя по вашему виду, вам это пришлось не по душе.

— Повторите. — Я крепче сжала рукав его камзола. — И постарайтесь, чтобы это звучало правдиво. — Это на тот случай, если он ничего такого на самом деле не чувствует. Дай Бог, чтобы чувствовал!

— Милая Алиса! Я люблю вас. Вы — мое солнце и моя луна!

— Да вы заговорили как поэт!

Мне показалось, что улыбка у него вышла чуть кривая. Я не могла ему верить! Но что поделаешь, пришлось. Не такой человек Виндзор, чтобы бросаться словами. Мною овладела безудержная радость, словно яркий луч света разогнал тучи, скопившиеся в моем разуме и на душе. Пока я не вспомнила обо всех событиях минувшего утра…