Книга Русские распутья или Что быть могло, но стать не возмогло - Сергей Кремлев

Могли ли Милославские – своекорыстные, государственно ничтожные, завистливые, не решиться на устранение Фёдора?

Очень даже могли, а скорее даже – они не могли не решиться на устранение Фёдора…

Милославские, похоже, и решились, но кое в чём просчитались – перспектива номинальной фигуры Ивана на троне при регентстве государственных бездарей (если не сказать больше) Милославских многих в Москве не вдохновляла. Зато Пётр виделся однозначно перспективным вариантом, и когда патриарх в Передней палате царского дворца после кончины Фёдора обратился к высшим церковным иерархам и Боярской думе с вопросом, кому из двух царевичей быть на царстве, раздались голоса, что это должен решать Земский собор…

В то время в Москве были собраны выборные от посадов для обсуждения податной реформы. В наличии были Освящённый собор во главе с патриархом и Боярская дума, а также служилые чины: стольники, стряпчие, дворяне московские, дьяки, «жильцы», городовые дворяне, дети боярские… Присутствовали во дворце купцы-«гости», члены гостиной и суконной сотен. По сути, в совокупности это и был Земский собор, и он приговорил быть на царстве Петру.

Официальной регентшей становилась при этом Наталья Кирилловна, но уже на похоронах Фёдора царевна Софья решилась на открытую провокацию – вопреки обычаю, запрещавшему царевнам показываться на публике, она появилась в Архангельском соборе, а на обратном пути из собора во дворец, обращаясь к народу, «вопила» и причитала, что враги-де брата Фёдора отравили, а брата Ивана отстранили от царства.

О подобной линии поведения русский народ сложил две поговорки: «С больной головы на здоровую» и «На воре шапка горит»… Фёдор, судя по воплям Софьи, действительно был отравлен, но не Нарышкиными, а самими Милославскими. Последующие события только подкрепляют эту версию, поскольку Софья пошла и дальше, и начала провоцировать бунт стрельцов под руководством князя Ивана Хованского.

Зарекомендовав себя в войнах с Польшей только поражениями, этот князь заработал прозвище «Тараруй», то есть – «пустомеля, болтун». Этот-то Тараруй и поднял стрельцов, в результате чего вызванный регентшей в Москву Артамон Матвеев был растерзан чуть ли не на глазах Петра, как и боярин Иван Языков.

Отец Натальи Кирилловны и дед Петра Кирилл Полуэктович был насильно пострижен, многие Нарышкины сосланы. Сосланы были также постельничий Алексей Лихачёв, казначей Михаил Лихачёв, окольничий Павел Языков и чашник Семён Языков…

Иван был провозглашён царём вместе с Петром. Фактически же власть получили в руки Софья, объявленная «правительницей», и ставший её фаворитом Василий Голицын. Стрельцы буянили с мая до сентября 1682 года – пока Софье была выгодна смута. Затем «головку» бунта схватили, и Хованского казнили…

Софья явно убирала ненужного свидетеля.

На первый взгляд, «Хованщина» знаменовала собой ту точку бифуркации, которая была пройдена с отрицательным для будущего России эффектом, однако в действительности акция Софьи являлась лишь локальным «выбросом». Подлинный кризис, содержащий в себе точку бифуркации с положительным для России эффектом, просто был отложен на семь лет – до взросления Петра.

Софья в эти годы играла в «царицу»…

Василий Голицын в 1687 и 1689 годах водил войска в неудачные Крымские походы, отрабатывая политические авансы, выданные России в 1686 году «вечным миром» с Польшей…

Бояре поглаживали бороды…

Церковники всё не могли договориться о том, сколькими перстами надо «обмахиваться»…

Русь жила – как придётся…

А юный Пётр в 1686 году образовал первые «потешные войска» в составе Преображенского и Семёновского полков… Придёт время, и слова «преображенцы» и «семёновцы» станут в русской жизни понятием звучным и нарицательным.

В 1689 году Софья решилась на свою финальную провокацию – она попыталась вновь поднять стрельцов против Петра. Закончилась эта авантюра крахом, и трон занял Пётр – пока формально разделяя его с Иваном.

Иван 29 января 1996 года умер, а через полгода – 19 июля 1996 года, Пётр взял турецкую крепость Азов. В 1697 году в составе «великого посольства» 25-летний царь отправился в Европу – учиться…

По его возвращении из Европы в 1698 году пришло время учиться и всей России.

Глава 8. «Большой скачок» Петра Великого

Эпоха Петра – это огромный пласт русской истории. Само по себе такое утверждение тривиально, но так ли уж осознано и русскими историками, и Россией, что огромность этой эпохи заключается не только в том, что было сделано непосредственно при Петре.

Огромность и величие эпохи Петра и лично Петра в том, что время Петра стало, с одной стороны, подведением итогов всего предыдущего развития России с вбиранием в себя того лучшего, что это предыдущее развитие дало… С другой же стороны, время Петра создало огромный по ширине и глубине исторический «плацдарм» для будущего исторического развития России.

Причём эпоха Петра оказалась – благодаря Петру и его соратникам – не переходной, а полноценно творческой, новаторской…

Но и с позиций альтернативного исследования истории петровский период оказывается особо интересным и насыщенным – вопрос: «Что было бы, если бы?» сопровождает практически всё царствование Петра.

Скажем, что было бы, если бы сводная старшая сестра Петра – царевна Софья, объявленная «правительницей», но прежде всего – её фаворит Василий Голицын, оказались бы энергичнее и деятельнее, чем было на деле, и хотя бы некоторыми государственными успехами укрепляли своё положение, а не ослабляли его?

Что было бы, если бы удался тот или иной анти-петровский стрелецкий бунт?

Что было бы, если бы Пётр заболел и не вернулся из первой своей поездки в Европу в ходе Великого посольства 1697-98 годов?

Что было бы, если бы в ходе Полтавской битвы шведский пехотинец взял прицел чуть пониже, и пуля пробила бы не шляпу Петра, а голову? Это произошло тогда, когда Пётр принял личное участие в контратаке Новгородского полка. И такой шаг царя был, к слову, не авантюрой и не молодечеством, а необходимым шагом великого полководца, который отдаёт себе отчёт, что бывают моменты, когда на чашу весов во имя победы надо лично самому бросить всё, чтобы всё выиграть.

Или вот ещё – что было бы, если бы Петру наследовал его сын царевич Алексей?

Наконец, что было бы, если бы Пётр не скончался 26 января 1725 года пятидесяти трёх лет отроду, а прожил бы ещё хотя бы лет пять, а лучше – десять?

Какой была бы Россия и её история, если бы реализовалось любое из этих «если бы…»?

Если отвечать коротко на некоторые из заданных выше вопросов, то можно сказать следующее…

Если бы за те реформы, которые начал Пётр, принялась Софья при помощи её фаворита князя Василия Голицына, то и история России развивалась бы примерно так же, как при Петре. Другое дело, что ни Софья, ни Голицын никогда не взялись бы за то, за что взялся Пётр. Они ведь и не взялись! Они были всего лишь тем, кем они были, то есть – людьми с большими амбициями и мечтаниями, но – без крупного государственного потенциала…