Книга Русь - Арийская колыбель. От Волги до Трои и Святой Земли - Анатолий Абрашкин

Современные историки и их интерпретаторы в своем большинстве не задумываются над такими «мелочами». Академический «взгляд» с трудом усматриваег росов только в IV веке нашей эры (росомоны Иордана), но даже и это выдается как акт послабления горе–патриотам. В качестве типического отношения к «древностям русов» приведем мнение В. В. Кожинова, ведущего публициста журнала «Наш современник» в последние десятилетия XX века: «Уместно сказать здесь же о диктуемом «патриотизмом» (уже совершенно «неразумным» и ущербным) поветрии, выражающемся в стремлении как можно более «удревнить» начало Руси… Полная неразумность этих притязаний очевидна: бессмысленно пытаться «превознести» свой народ, свое государство, свою историю «удлинением» их существования во времени…, «ценность» народа никак не зависит от общехронологической даты его формирования. Ценность эта определяется содержанием его собственной истории, его собственного времени. И, наконец, как бы ни удлинять в глубь всеобщей хронологии дату рождения Руси, все равно эта дата будет на тысячелетие и даже на несколько тысячелетий более поздней, нежели даты рождения древней Эллады или Ирана, не говоря уже о Шумере или Египте» («История Руси и русского слова»). Итак, Кожинов считает, что попытки установления более древней даты происхождения Руси продиктованы единственно желанием повысить «ценность» своего народа. Но настоящий исследователь в принципе не думает об этом, он ищет Истину. Зачем приписывать другим свои домыслы? Тем более, что сам Кожинов, выражаясь его собственным языком, своими историческими статьями желал несоразмерно повысить ценность народа хазар — главного противника Руси в VIII–X вв.

Впрочем, видимо чувствуя уязвимость (и полную безосновательность!) своей позиции, критик оговорился, что рождение Руси можно «удревнить», но уж никак не далее времени рождения древней Эллады или Ирана плюс несколько тысячелетий. Какое время имел в виду Кожинов — одному Богу известно, но, похоже, уж никак не глубже «пресловутого» четвертого века новой эры… Да, не везет русскому человеку! То монах Нестор «отрезал» всю языческую историю Руси, то большевики вычеркнули царский период, теперь вроде бы можно, наконец, заглянуть в более отдаленные времена, но куда там: господин Кожинов вопиет: «Нельзя!» Причем, и обзывает еще всех ослушавшихся «неразумными» патриотами. А кстати, разве бывает разумный патриотизм? Любовь к Родине, что ни говори, все–таки чувство, умом–разумом его не обнимешь. Быть разумным патриотом — значит держать нос «по ветру»: в наше время это значит, подобно В. В. Кожинову, поддерживать норманнскую теорию происхождения Руси и «раздувать» роль хазар. Вот и весь «академизм» критика — сплошная разумность и нуль целых нуль десятых патриотизма.

Под впечатлением от речей такого рода «патриотов» мы «проспали» Т]роянскую войну. Александр Куш- нер гениально уловил какую–то недосказанность, неясность в комментариях об этой войне. Погиб Патрокл, и «что–то рухнуло внутри» — это и есть всемирная отзывчивость. Даже через три с лишним тысячи лет ее события находят свой отклик в России, и это служит еще одним доказательством в пользу того, что мы причастны к тем событиям…

Глава 25
КАК «ТРОЯНЦЫ» ВОЗВРАШДЛИСЬ НА РУССКУЮ РАВНИНУ?

Вновь странствуя в отеческом краю, сбирая память по мельчайшим крохам, я, русский человек, осознаю себя как современник всем эпохам.

С. Куняев

Распад Средиземноморской Руси, последовавший за Троянской войной, предопределил массовый исход части населения из Малой Азии. Возглавляли исход создатели этой Империи — ваны–венеты (анты). Их нельзя прямо отождествлять с троянцами, областью их сосредоточения была соседняя с Т^юадой Пафлагония, но именно венеты, согласно «Илиаде», объединяли и вдохновляли союзников Т£юи на защиту города. Да и античная традиция хранила предания о миграции из Трои венетов во главе с Антенором и троянцев, ведомых Энеем. Путь этих групп переселенцев лежал в более западные районы Средиземноморья, соответственно в Адриатику и Италию. Потомки Энея заложили Рим, многие римские цари и императоры почитали Трою как священный город их предков. Часть троянцев, освободившаяся от рабства, обосновалась на севере Греции, в Эпире, где царствовал сын Приама Гелен. Женившись на Андромахе, он воспитал ее сыновей от Неоптолема. Это были единственные потомки рода

Ахилла, и к ним возводил свою родословную великий Александр Македонский.

Уже упоминавшийся нами Гальфрид Монмутский в своей «Истории бриттов» выводил народ бриттов тоже из Трои. Согласно изложенной им легенде, троянцы добрались до туманного Альбиона и основали там Новую Трою, которая впоследствии стала называться Триновант (Троя венетов!), ныне город Лондон. На своем пути в Англию выходцы из Средиземноморской Руси прошли через земли Франции. Античным авторам был хорошо известен народ венетов, обитавший на полуострове Бретань. В связи с этом в средневековой Франции были распространены предания о происхождении франков из Трои. Исследователи теряются в догадках о причине такой необыкновенной притягательности образа Трои для древних авторов. Но разгадка не так уж сложна, просто надо сложить в единую «мозаику» все разрозненные факты об истории народа венетов и русов (рутенов, бриттов). Вполне понятно, что сами франки никакого отношения к Трос не имеют, но они унаследовали предания и легенды венетов и рутенов, ранее их появившихся на территории Франции.

К такого же рода легендам относится и свидетельство «Младшей Эдды» о том, что прародина скандинавских богов и царей лежит в стране, которая называлась «тогда Троя, а теперь Страна Турков». Здесь мы опять должны вспомнить о влиянии малоазийских венетов на культуру народов Скандинавии. Начало русской колонизации берегов Балтийского моря естественно связывать с первым появлением там венетов (прибалтийскую часть этого народа древние авторы называли «венедами», заменяя глухую «т» на «д»). Древнегреческие авторы, начиная с Гесиода, неоднократно упоминают о них как о хранителях янтарного берега. Драгоценный камень балтийские венеды по системе европейских рек доставляли к своим адриатическим соплеменникам, а далее он уже расходился по странам Средиземноморья, в том числе и в Грецию. В IV в. до н. э. северные страны посетил Пифий из Массалии (Марселя), который добрался до «гвинонов» (венедов!), поставлявших янтарь, а авторы первых веков нашей эры (Тацит, Плиний, Птолемей) писали о венедах как о многочисленном народе, обитающем на юге Балтики и берегах Вислы. Птолемей, к примеру, даже именует Балтийское море Венедским заливом. О времени появления венедов «по берегам Венедско- го залива» письменных данных нет. Но интересно, что именно в эпоху Троянской войны на этой территории появляется явно пришлое население, отмечаемое антропологами. Население это отличалось от местного прибалтийского более узким лицом, и сейчас его потомки составляют заметный вес среди прибрежных жителей Литвы, Латвии и Эстонии. Известный антрополог Н. И. Чебоксаров, возглавивший группу специалистов, обследовавших состав населения Прибалтики в 1952 году, выделял эту специфическую группу как причерноморскую. Давно было замечено также, что в так называемой поморской культуре (VI 1-Й вв. до н. э.) распространены «лицевые урны» — погребальные урны со стилизованным изображением на них человеческого лица. Подобные урны ранее были известны в Трое. Позднее они встречаются также у этрусков в Италии. Таким образом, культурные традиции малоазиатской Русены были перенесены в конце II тыс. — нач. I тыс. до н. э. «выходцами из Трои» не только в Италию, но и на побережье Балтики.