Книга Величайший рыцарь - Элизабет Чедвик

Иоанн Маршал, дыша со свистом, наблюдал за их приближением. Это была армия, о которой предупреждал Вильгельм. Эта армия заберет у него Мальборо и покроет его самого позором. Его господина, принца Иоанна, могут и простить, но для него самого прощения не будет. Так или иначе, Иоанн Маршал обречен. Он медленно прогулялся по комнатам и коридорам, где прошло его детство, и попрощался с ними, потом отдал жене ключи от сейфа и деньги, которые там лежали.

– Если дела пойдут плохо, ты будешь вместо меня, – сказал он.

Алина тупо и испуганно посмотрела на него.

– Я не знаю, что делать.

Иоанн грустно улыбнулся ей.

– Представь себя графиней Изабель, – сказал он. – Никто не причинит тебе зла. Ты невинная заложница. Веди себя так, как подобает высокопоставленной даме, и к тебе так и станут относиться.

Он покинул ее покои, зашел к себе и попросил оруженосцев помочь ему надеть доспехи. Ему показалось, что кольчуга сделана из свинца. Серебристая накидка, надеваемая поверх доспехов, блестела слишком ярко для его глаз. Меч отца на левом боку только мешал. Бок болел от пропитавшей всю одежду мартовской влаги. Однако самый тяжелый груз давил на сознание. Иоанн вспотел, его подташнивало, и он гадал, сколько времени удастся продержаться ему самому и его замку. Не исключено, его сын был прав. Может, стоит приготовиться к сдаче… но пока нет. Он должен заставить врагов думать, что им лучше пойти на уступки, должен показать себя надежным и заслуживающим доверия господина. Надежным. Заслуживающим доверия. Вот в чем все дело. Вильгельм был таким всю свою жизнь, причем не прилагая никаких усилий. Иоанн же не мог похвастать этими качествами, каких бы усилий ни прилагал.

– Я жил слишком долго, – сказал он удивленным оруженосцам. – Возможно, сегодня будет счастливый день.

* * *

В Стригиле дул холодный мартовский ветер. Изабель обхватила себя руками под плащом, глаза слезились от ветра. Она отправилась посмотреть на происходящее в нижнем дворе, окруженном частоколом. Вильгельм тренировал лошадей всю вторую половину дня. Она чувствовала, что ему необходимо побыть одному, а обучение лошадей требовало сосредоточенности и не оставляло времени для других мыслей. Изабель осталась в покоях и приказала всем остальным не мешать Вильгельму. Но проходил час за часом, приближались сумерки, и она решила выяснить, как идут дела у мужа.

Он все еще работал с новым боевым конем, купленным в прошлом месяце в Лондоне. Это был сильный жеребец темно-коричневого окраса со светлыми пятнами на животе и крупе. Изабель смотрела, как муж заставляет коня менять ведущие передние ноги, как скачет кентером, и, как всегда, восхитилась его прямой посадкой и пониманием коня. По очертаниям тела в угасающем свете дня его можно было бы принять за стройного молодого оруженосца. У нее быстрее забилось сердце, а между ног повлажнело. Оруженосцев не было: видимо, Вильгельм отправил их в караульное помещение. Ему помогал только Рис, который накидывал одеяло на Византина, готовясь вести его назад в конюшню. Она почувствовала толчок их третьего ребенка. В эти дни он много ворочался. Ему становилось тесно в животе.

Изабель помнила, что ее беременность подходит к концу, и поэтому двигалась осторожно. Она прошла по стене и спустилась в нижний двор. Плащ развевался у нее за спиной, с головы срывало платок. Поэтому она едва видела, куда идет. К тому времени, как она добралась до низа лестницы, Рис уже предупредил Вильгельма, и тот подскакал к ней.

– Ну, как он? – спросила Изабель, поглаживая плюшевую морду коня.

– Отличный конь, – ответил Вильгельм. – Хотя ему еще нужно многому научиться. – Он огляделся, поднял правую руку с поводьев и потер лицо. – Я не заметил, что уже так поздно.

– Я знала, что тебе нужно побыть одному, – сказал она с улыбкой, но обеспокоено.

Вильгельм спешился и передал коня Рису. Потом он взял Изабель за руку.

– Ты всегда знаешь, что мне нужно, – тихо сказал он.

Они обменялись многозначительными взглядами, и Изабель рассмеялась.

– Может, я и знаю, но не всегда могу это дать, – она положила руку на свой живот. – Не думаю, что осталось долго ждать. Я…

Она замолчала и обернулась. Стражники закричали, предупреждая о всаднике, а привратник быстро открыл ворота. Изабель почувствовала, как Вильгельм крепче сжал ее руку и напрягся, – значит, он еще не избавился от демонов, и они по-прежнему не дают ему покоя.

Посыльный кентером заехал во двор на потной гнедой верховой лошади.

– Это лошадь моего брата, – хрипло сказал Вильгельм.

«Значит, новости уже здесь», – подумала Изабель. Они их ждали и боялись.

Всадник спешился, пошатнулся, оказавшись на земле, потом повернулся к ним. Изабель узнала Вигайна – с землистым цветом лица, изможденного и мало похожего на себя, но все равно Вигайна. Маленький писарь посмотрел на Вильгельма, и в глазах его не было обычного веселья. Вечерний ветер рвал седые пряди из-под капюшона.

– Я приехал из Мальборо, – сообщил он. – От моего господина Губерта Вальтера… – он облизал губы.

– Мой брат мертв? – бесстрастно спросил Вильгельм.

Вигайн кивнул.

– Да, лорд. Мне очень жаль. Архиепископ Губерт передает глубокие соболезнования… – он закашлялся.

Вильгельм не отреагировал на попытку Вигайна привлечь внимание к пересохшему горлу.

– Правда? – спросил он с раздувающимися ноздрями.

Изабель схватила Вильгельма под локоть и потянула к себе.

– Сейчас холодно и темно, – заметила она. – Нам лучше послушать обо всем в тепле, а не здесь.

– Может, я не хочу слушать то, что услышу, в тепле! – прорычал Вильгельм.

Она закатила глаза.

– Но я хочу, и наш нерожденный сын или дочь тоже.

Это было ударом ниже пояса, и они оба это знали. Однако Вильгельм сдался и позволил ей увести себя вверх по лестнице в личные покои. Он остановился только для того, чтобы отправить слугу в караульное помещение за старшим оруженосцем.

Когда Вильгельм вошел в свое убежище, ему навстречу бросились два сына. Няня уже собралась позвать их назад, но Вильгельм остановил ее. Ему нужна была их радость и невинная веселость. Это придавало ему силы.

Изабель уселась у огня и положила руку на живот. Вигайн выпил поданное вино с таким видом, словно хотел растянуть каждый глоток, чтобы не пришлось говорить. В комнату тихо вошел Джек с расширившимися и настороженными глазами. Вильгельм позвал его к жаровне. Молодой человек перевел взгляд на Вигайна.

– Твой отец мертв, – мягко сказал Вильгельм.

Выражение лица Джека не изменилось, хотя он резко остановился, словно конь, которого дернули за короткий повод.

У Вигайна закончилось вино. Глотать больше было нечего.

– Мне очень жаль, – проскрипел он.