Книга Полтавское сражение. И грянул бой - Андрей Серба

К тому же сечевики не остались равнодушными к затее Яковлева и меткими выстрелами с вала выбивали среди строителей шанцев офицеров и сержантов. Когда же к шанцам стала подтягиваться артиллерия, огонь противника стал прямо-таки убийственным, выкашивая орудийную прислугу и помогавших ей солдат. Ответная стрельба по скрывавшимся за частоколом запорожцам не приносила успеха, и Яковлев был вынужден отдать приказ строить новые шанцы вне пределов досягаемости мушкетного огня из крепости, тем более что почва на удалении от нее была гораздо суше.

Шанцы были возведены, однако труд оказался бесполезным. Высокий частокол на валу, низкие строения в Сечи, а пуще всего большое расстояние до крепости не позволяли вести прицельный огонь. А попросту сносить ядрами участок за участком частокол или разрушать бомбами вал не имело смысла, поскольку штурмовать укрепления по залившей степь воде мог только безумец, к которым Яковлев себя не причислял. Велев прекратить стрельбу, он приказал готовиться к штурму Запорожья с судов.

Атака началась на следующий день после утренней молитвы и выданной солдатам по такому случаю чарки водки. В первой линии к видневшимся с середины Днепра наполовину затопленным куреням внутри Сечи приближались полтора десятка вооруженных мелкими пушками судов с десантом пехоты, за ними во второй линии следовали еще столько же. Командовал десантной флотилией полковник Урн, сам Яковлев находился на одном из десяти судов резерва.

Из всех офицеров экспедиции рядом с ним был только полковник Кандыба, лучше всех знавший приемы запорожцев в боях на воде. А что бой предстоит нешуточный, Яковлев был уверен, изрядно наслышанный, что турки на море больше всего страшатся сечевиков, уклоняясь от столкновений с ними даже превосходя их намного в силах, а в абордажных схватках турецким офицерам приходится гнать солдат против казаков палками. Если учесть, что сам Яковлев и его офицеры никогда не участвовали в десантах, а тем более в морских или речных боях, то предстоящее сражение с запорожцами было для них рискованным предприятием, пойти на которое полковника вынудила сложившаяся не в его пользу ситуация на суше.

В подзорную трубу Яковлев видел казачьи лодки, приткнувшиеся бортами к стенам залитых водой куреней, группы сидевших и лежавших на их крышах запорожцев. Он не ошибся, предположив, что противник перебросит свою артиллерию с вала к примыкавшей к Днепру его оконечности. Несколько ватаг сечевиков, впрягшись в лямки и подкладывая под пушечные колеса доски, дружно волокли орудия по верху вала в направлении приближавшейся русской флотилии.

— Свыше пятидесяти лодок, — сообщил Яковлев, обращаясь к Кандыбе. — Допустим, шестьдесят. Сколько бунтовщиков сможет встретить нас на воде?

— Да, Богуш решил вступить в бой на речных лодках, а не на морских чайках, — произнес Кандыба, тоже не отрывавший глаз от подзорной трубы. — Верно поступил — по сравнению с нашими стругами лодки более быстроходны, маневренны и представляют меньшую цель, нежели чайки. Лодок действительно около шести десятков, каждая может взять на борт до пятнадцати человек. В бою подобная скученность не нужна, поэтому больше, чем по десятку казаков, в них не будет. Так что готовься встречать шесть сотен гостей, господин полковник.

— Встретим, — пренебрежительно бросил Яковлев. — Нас втрое больше, так что приветим дорогих гостюшек от всей души и попотчуем на славу — мало не покажется.

— Хотелось, чтобы случилось так. Да только и гости к тебе не с пустыми руками поспешают, отдарят тоже от всей души. А казачья душа ух какая широкая, — ухмыльнулся Кандыба. — Кстати, гостюшки не желают заставлять нас долго ждать себя. Слышишь?

В Сечи звонко пропела труба, и из-за стены дальнего куреня выплыла морская чайка, выглядевшая в сравнении с речными лодками грузной, неповоротливой. На ее носу, гордо подбоченясь, стоял казак с обнаженной саблей над головой: голый по пояс, с закатанными до коленей шароварами, босой, с заброшенным за ухо оселедцем.

Казачья труба пропела снова, и запорожцы прямо с крыш куреней принялись прыгать в лодки, разбирать весла, отталкиваться ими от стен. Направляясь к Днепру, чайка проплывала мимо них, и казак на носу, потрясая саблей, что-то кричал, а сечевики, вставая с лавок, приветствовали его криком и размахиванием рук.

— Любо! — донеслись до Яковлева их приглушенные расстоянием возгласы.

Чайка достигла днепровской волны, взяла курс наперерез русской флотилии. За ней, на ходу разбиваясь на три группы, растекались во всю ширину реки лодки. Лоснились от пота спины гребцов, ритмично поднимались и опускались весла, у фальконетов[91]на носу лодок примостилось на корточках по казаку с зажженным фитилем в руке. Чайка с одной группой лодок держали направление на русское флагманское судно, две другие группы охватывали первую линию флотилии с флангов.

Русская флотилия и запорожские лодки быстро сближались, и Яковлев в подзорную трубу смог хорошо рассмотреть казачьего главаря на носу чайки. Молодой, широкоплечий, скуластый, с длинными усами — ничего примечательного, обычный казак, на каких полковник вдоволь нагляделся в Лифляндии, Польше и уже здесь, в Малороссии.

— Кошевой Богуш? Неужто сам предводительствует бунтовщиками? — полюбопытствовал он у Кандыбы.

— Нет, это не Яким, — ответил тот. — Однако от этого нам не легче. Казачину, что атаманствует над лодочным отрядом, я то же добре знаю — два или три раза ходил с ним в морские походы на Туретчину. Это сотник Дмитро Недоля из Ирклиевского куреня. Чертяка, а не хлопец, ни умом, ни храбростью его Господь не обделил.

— Ничего полковник Урн укоротит хвост твоему чертяке, — пообещал Яковлев.

— Дай Бог, дай Бог, — ухмыльнулся в усы Кандыба.

Русская флотилия первой открыла пушечный огонь. Однако канониры, не имеющие опыта стрельбы с раскачивавшихся на волнах палуб, не могли наводить орудия точно в цель, и результаты их пальбы были плачевными. Правда, русские ядра и бомбы падали так густо, что две лодки получили случайные попадания и затонули, а очутившиеся в воде казаки были подобраны другими лодками. Запорожцы не отвечали на неприятельскую стрельбу ни единым выстрелом ни из мушкетов, ни из фальконетов.

Чайка с атаманом на носу стремительно приближалась к флагману русской флотилии, заходя к его левому борту, лодки, рассредоточившись в стайки по три-четыре суденышка, атаковали остальные суда первой линии флотилии, предварительно стеганув по их палубам снопами картечи из фальконетов.

Чайка ловко увернулась от русского судна, пытавшегося преградить ей дорогу к своему флагману, оказалась почти борт о борт с ним. Атаман что-то скомандовал, и большинство казаков перестали грести, а оставшиеся на веслах лишь удерживали чайку рядом с русским флагманом, не отставая и не опережая его.

— У Недоли три десятка сабель, а у полковника Урна шестьдесят штыков, — сказал Яковлев. — Сейчас он покажет бунтовщикам кузькину мать.