Книга Монгол - Тейлор Колдуэлл

— Дядюшка, для нас наступили сложные и тревожные времена. Я могу тебе ничего не объяснять, но все же скажу: нам грозит огромная опасность, поэтому предатели или люди, говорящие неразумные вещи, не должны оставаться в живых. Их болтовня делает нас слабыми, и ужас должен охватить сердца тех, кто по каким-либо причинам мог бы стать предателем. Мы должны защищаться ради силы и общих интересов.

Он помолчал, а потом добавил совсем тихо:

— Я не ощущаю вражды к Джамухе и буду действовать только потому, что так необходимо.

Кюрелен молча долго смотрел на племянника, а затем грустно промолвил:

— Ты сильно страдаешь и жаждешь лично ему отомстить, потому что тебе кажется, что он тебя обидел и твоя любовь к Джамухе оказалась насмешкой. Дорогой племянник, будь милосерден к несчастному Джамухе! Привези его сюда и оставь под стражей за лишнюю болтовню. Если ты прикажешь его убить, ты будешь страдать всю оставшуюся жизнь! И ты не будешь знать покоя, если даже ты покоришь весь мир.

Глаза Темуджина блестели, как твердый полированный сине-серый камень, и он с жалостью улыбнулся дяде:

— Я уже сказал — я не могу его помиловать. Моя жалость может породить других предателей!

Оэлун бурно дышала, слушая их разговор, потом ее терпение лопнуло, и она громко воскликнула:

— Убийство доставляет тебе удовольствие! Ты убил своего брата Бектора, а теперь спешишь расправиться с Джамухой! Ты не человек, а дикий хищный зверь!

Темуджин сделал вид, что не слышит мать, и тихо обратился к дяде:

— Ты понимаешь? Я должен это сделать!

Кюрелен в отчаянии медлил с ответом, а потом спросил:

— А что будет с народом Джамухи?

Темуджин, не моргнув глазом, ответил:

— Я уже отдал Субодаю приказ, чтобы там не осталось в живых ни единого мужчины — молодого или старого. Любой ребенок ростом выше колеса кибитки не останется в живых. То же самое касается старух. Молодые женщины и малые дети приедут сюда вместе с Джамухой.

Кюрелен не верил собственным ушам, и у него закружилась голова. Он прошептал:

— Но ты так обычно не делаешь. Обычно ты принимаешь побежденных в свой клан…

Темуджин покачал головой.

— Только не этих. Они все предатели, они — слабый народ. Я не позволю им жить среди нас. Они станут распространять заразу и мешать нашему продвижению вперед.

Кюрелену показалось, что его обволакивает темное облако, и сквозь черную завесу до него доносились дикие крики Оэлун. Она вопила и ругала сына, Кюрелен собрался с силами и попытался взять себя в руки.

— Ты не можешь так поступить, — шептал старик.

Темуджин пожал плечами и снова взял в руки меч и осторожно провел пальцем по сверкающему острому краю, а потом взглянул ослабевшему дяде прямо в глаза.

— Уходите. Мне нужно о многом подумать. Я устал, а мне еще нужно подумать о том, как поступить в дальнейшем.

Кюрелен понял, что им с Оэлун ничего не удалось добиться, и заговорил тихо и серьезно:

— Во всем этом виноват только я. С самого детства я внушал тебе презрение к нежности и смеялся над честью, которая может помешать действиям людей. Я говорил, что все можно извинить, если действительно возникает чрезвычайная ситуация, и что размышляющие слишком долго люди слабаки, а суровость отличает сильного человека. Я был глупцом!

У меня никогда не было нужных сил для действий, поэтому я восхищался сильными и властными людьми. У меня искалеченные руки, и я презирал слабость и превозносил жестокость. Слабый и больной человек, несчастный евнух всегда станет прославлять жестокость и силу. Именно такие люди воспитывают тиранов и убийц. Если у человека не работает детородный член, то он восхищается дикими и неуправляемыми людьми. Слабый и трусливый человек вкладывает меч в руки безрассудных и жестоких воинов!

Темуджин слушал тихий убаюкивающий голос и кривил губы, будто его все забавляло.

У Кюрелена сразу осунулось лицо и провалились глаза, но он, казалось, горел в лихорадке.

— Я пытался отомстить миру, который лишил меня мужественности и силы. Я этого добился, и из-за этого погибнет Джамуха Сечен! — Кюрелена ломали приступы сильнейшей дрожи. Он упал ниц перед Темуджином и больными руками обхватил его колени. — Темуджин! Я никогда тебя ни о чем не просил. Я умоляю тебя, отдай жизнь Джамухи в мои руки!

Темуджин взглянул сверху вниз на дядюшку Кюрелена. Его страшно забавляла эта сцена: перед ним корчилась в муках изуродованная слабая фигура его дяди, на него смотрело старое несчастное лицо с длинным хищным носом и крохотными глазками под поседевшими бровями. Племянник был поражен, когда увидел слезы на глазах Кюрелена. Оэлун не могла отвести взгляда от своего брата, ее сердце разрывалось, исходило болью и кровью.

На Темуджина это тоже подействовало.

Он тихо сказал:

— Кюрелен, попроси меня о чем-то ином, и я все тебе дам!

Однако старик лишь крепче ухватил Темуджина за ноги.

— Нет! — кричал он. — Мне нужен Джамуха! Я тебя не отпущу до тех пор, пока ты мне не дашь обещание!

Темуджин рывком поставил старика на ноги, и лицо у него потемнело от злобы.

— Глупец! — вскричал он и сильно потряс старика. — Убирайся! Я зря потратил время, выслушивая твои глупости! Убирайся, пока я не расправился с тобой!

Он отшвырнул от себя дядюшку, и калека покачнулся, вскинул руки и, чтобы не упасть, стал смешно загребать ими воздух, будто плыл посуху. Его лицо было напряженным. Оэлун пыталась помочь и поддержать брата, чтобы тот не ударился, но рывок был слишком сильным, ноги Кюрелена скользили по деревянному настилу, он перевернулся и неловко завалился на спину. Затылок его ударился о край резного деревянного сундука, голова резко откинулась ему на грудь. Тело Кюрелена казалось перекрученным, оно застыло, как ненужная, выброшенная старая одежда. Глаза его выкатились и грозно уставились на Темуджина.

Оэлун застыла в ужасе, а потом пронзительно закричала. Темуджин был тоже поражен. Оэлун бросилась на помост к брату и подняла его голову. Кровь текла меж пальцев. Она замолчала и смотрела в мертвые глаза единственного преданного ей человека. Потом опять раздались ее ужасные крики. Оэлун прижимала к себе голову брата, касалась искалеченных рук губами и страстно целовала. Она покрывала поцелуями его волосы, щеки и охладевшие губы. Длинные седые волосы Оэлун упали ей на лицо, и сын не мог видеть ужасного выражения ее лица. Она прикрывала волосами, как пеленой, погибшего, а сама, казалось, помешалась. Оэлун стонала и произносила странные печальные слова.

— Мой любимый! Сердце мое! Я всю жизнь любила только тебя! Ты оставался частью моей души! Только ты, любимый, только ты! Поговори со мной! Скажи, что ты меня все еще любишь, мой братец возлюбленный, мой самый дорогой!

Темуджин застыл, как статуя, наблюдал за этой ужасной сценой и слышал слова помешавшейся матери, ее убаюкивающий голос звучал в его ушах. Казалось, женщина оплакивает возлюбленного, или мать стенает и льет слезы по своему сыну. Оэлун олицетворяла печаль и отчаяние. Темуджин в муке зажмурил глаза. Стоны и слова любви матери были нестерпимы. Он не мог этого выносить и вышел наружу в холодный, синий дневной воздух. Ноги его дрожали, а в глазах плавали мутные круги. Сердце больно сжималось.