Книга Зажечь звезду - Софья Ролдугина

– Чаще нет, чем да. Люди довольно быстро меняют решения и лгут даже себе. Хотя, конечно, риск быть обманутым уменьшается в разы – чувства врут реже, чем мысли. Но лучше всего не полагаться на эмпатию, а на простое правило: «Не доверяй никому, но делай вид, что поверил». Если не обезопасить себя так, то однажды чужое предательство тебя сломает.

Мотаю головой.

– Не сломает. Я доверяю только тем, кого люблю, а им могу простить всё. Даже предательство. Поэтому я не боюсь верить людям. А вот ты – трусишка, Максимилиан. Наверное, поэтому у тебя и друзей немного.

Он замирает. Когда заговаривает снова, голос похож на тающий лёд.

– Посмотрим, что ты скажешь, когда подрастёшь. И, ради всех богов, не вздумай верить мне.

Вспыхиваю. Последняя мысль была как раз о том, что Максимилиан, вытащивший меня из аллийских подземелий, моё доверие уже заслужил.

– Можно подумать, ты собираешься меня предавать, – ворчу.

Он хмыкает.

– Предаёт тот, кто клялся. Я тебе ничего не гарантировал, помни. Обещал постараться не причинять вреда, но не более.

– Это намёк? – возмущаюсь. – Вот подлец!

– О том и речь. Не стоит мне доверять… Потому что терять твоё доверие мне будет тяжело.

Его парадоксальные слова оставляют горьковатый привкус. Продолжать разговор представляется кощунством. Поэтому мы просто сидим и молчим, глядя на угасающий огонь.

Спиной я чувствую, как бьётся его сердце. Почему-то это кажется мне знаком его доверия.

Ну и пусть предаёт, воплощает свои жуткие планы, бросает и вообще делает, что хочет. Но я его уже не предам. И это – данность.

Наверное, я действительно дура.

Спустя несколько месяцев, Зелёный, кафе-мороженое.

– Вот идиотка-то! – ярится рыжая. – Бесхарактерная. Он же тебя чуть не убил, использовал по полной программе, а ты…

– Я люблю его.

– Да как ты можешь его любить, после того, что он сделал! Он предал, предал, предал, предал!

– Этна, я люблю его. И все. И ещё…

Она с такой яростью ковыряет мороженное в стаканчике, что пластиковая ложечка трескается.

– Что ещё?

– Я не могу предать его. Понимаешь? Он же нуждается во мне. Я просто обязана…

В её глазах появляется выражение «я-не-могу-понять-тебя-но-просто-поверю».

– Знаешь, Найта, тебя в музей нужно отдать. Под стекло. «Дура романтичная, особо верная».

Улыбаюсь. Почему-то я чувствую себя намного старше её. Да и вообще… старше.

– А разве это плохо, Этна? Быть идеалисткой? Быть верной?

Смотрит на меня. Очень внимательно. Взгляд тяжёлый, словно воздух вдруг уплотнился.

– Плохо ли… Ему – хорошо. А тебе – больно. Попомни мои слова. Не поумнеешь – ещё не раз обожжёшься.

А мне совсем не хочется уточнять, что Максимилиан был последним, кому я поверила без оговорок.

Некоторые вещи нельзя исправить, но больше я ошибаться не намерена.

Возврат

Феникс с ногами забралась на кровать и хлопнула в ладоши. У неё вообще много заклинаний было подвешено на такую вот символьную активацию. Хлопок, щелчок, крик.

Я прикрыла глаза, проверяя нити.

– Идеально легло. Слушай, завидую тебе. У меня блоки такими сплошными не получаются.

– Не всем же быть таким совершенством, как я, – хихикнула она. И почти сразу посерьёзнела: – Как впечатления от моих… родственничков?

– Ужасные, – честно созналась я. – Серго – помешанный на силе маньяк, Эмиль – интриган, Клод – тоже тот ещё манипулятор, Эмилия – сама наивность, Рой – агрессивный мизантроп, Эльза – эмоциональная, как ребёнок, и сама нуждается в опеке. И все поголовно повёрнуты на скрытности.

– А ещё – духи…

– Ну да. Тоже… хм, элемент неожиданности. Меня пугает, что один дух у них свободный… – созналась я.

Феникс очень внимательно разглядывала узоры на покрывале. Длиннющий ноготь механически царапал рельефную ткань. На губах блуждала рассеянная улыбка.

– Э… Найта, ты к чему?

– К тому, что у них могут быть виды на тебя. Близнецы уже родились «с начинкой», приёмыш Клода тоже скоро присоединится к семейке… Остаётся один дух, желающий заполучить тело, и взрослая, довольно могущественная сама по себе авайен.

– И что? – Подруга подняла на меня взгляд. По-мультяшному голубые глазищи были блаженно пустыми. Феникс очень хорошо умела скрывать наличие мыслей в своей хорошенькой головке.

Правда, непонятно, зачем играть в эти игры со мной. По привычке, что ли?

– То, что ты рискуешь превратиться в ведарси.

Она хлопнула ресницами и мечтательно хихикнула.

– А прикольно было бы. Вдруг бы я превратилась в настоящего феникса, а? Здорово… Как думаешь, есть у меня шансы на это?

Я подавилась вдохом.

– Эй… ты же не серьёзно? Наша звезда…

– Наша звезда – формальность, – скромно потупилась она. – В реальности мы ни разу не действовали впятером. Только лучами. Ты и Этна, ты и Айне, ты и я… Джайян вообще ни разу ни с кем не связывалась… И ещё… и ещё… Нэй… Ты такая смертельно мрачная, сдохнуть можно! Ну смени лицо, я же сейчас лопну… Бездна, я же пошутила…

Несколько секунд она сдерживалась, а потом залилась смехом. Я представила свою реакцию со стороны – медленно ползущие вверх брови, отвисшую челюсть и телячий взгляд – и тоже расхохоталась.

– Вот она, паранойя, – вырвалось у меня нервное. – Даже тебя подозревала, ужас.

– Больше доверия, товарищ. – Подруга ткнула меня кулачком в плечо, состроив уморительную рожицу. – Куда я от вас денусь… Только вот звезда здесь ни при чём. Мы же друзья в первую очередь, правда? Хотя стать фениксом… м-м-м… Хотелось бы полетать по-настоящему, конечно.

– Да ну тебя, – почти обиделась я. – Опять шутишь?

– А кто меня знает?

Я медленно выдохнула, успокаиваясь. Препираться таким образом мы могли бесконечно. А времени оставалось мало. Через полчаса за нами должен был зайти Эмиль и отвести в сад, откуда похитили Дафну. Скорее всего распутывание нитей затянется надолго, а без зелья я буду постоянно вылетать «в реальность». Вывод – до возвращения Серго ритуал начинать бессмысленно. Если действовать вслепую, можно случайно спалить узор потоком силы, вместо того чтобы заставить сиять единственную путеводную нить.

– Что делать будем? – Риторический вопрос.

Однако Феникс задумалась по-настоящему.

– Свяжись как-нибудь незаметно с Айне. Пусть подстрахует. Какие-то у меня предчувствия плохие, – сморщилась подруга.