Книга Затерянные в океане - Луи Жаколио

— В Париже?!

— Да, меня об этом уведомили всего лишь несколько часов тому назад, и я хочу принять все меры, чтобы защитить вас от этого отъявленного мошенника. Он поклялся погубить всех, кто только носит имя Прево-Лемера. Но он встретит меня на страже чести моей фамилии. Я устрою так хорошо защиту, что он вынужден будет признать свое бессилие, и тогда мы обуздаем его решимость, наложив на него наказание еще более тяжелое, чем первое!

Старый банкир поблагодарил своего племянника и поклялся, что не даст себя одурачить никому.

— Ни даже госпоже Прево-Лемер, ни даже жене Жюля Сегена? — спросил юрист.

— Да, впрочем, если они узнают, как недостоин этот человек их сожаления и их великодушия, когда не будут более сомневаться в его виновности, то сами перестанут его защищать!

Таким образом, обещав друг другу содействие, дядюшка и племянник расстались, условившись предварительно созвать вечером на семейный совет Жюля Сегена и Альбера, чтобы обсудить новое положение дела, созданное возвращением Бартеса на родину и его решимостью снова возбудить борьбу за свою репутацию, руководствуясь, главным образом, желанием покрыть позором своих обвинителей.

VI

Дон Хосе Трухильо. — Гроляр у прокурора. — Соревнование старых друзей. — Последний маневр. — Гость Гроляра. — Вилла. — Приглашенные Гроляра. — Недоверие Альбера. — Обвинение. — Признание. — Показание.

МЕЖДУ ТЕМ ГРОЛЯР НЕ ТЕРЯЛ ВРЕМЕНИ. Ему удалось не только познакомиться с Альбером Прево-Лемером, но даже втереться в его доверие.

Мотаясь по всем трактирам и другим подобным заведениям, пользующимся дурной славой, где постоянно можно было встретить Альбера, напиваясь с ним вместе и проигрывая ему почти каждый вечер более или менее порядочную сумму, дон Хосе Трухильо завоевал себе не только симпатию, но и уважение прокутившегося и совершенно сбившегося с пути Альбера Прево-Лемера, нимало не подозревавшего в этом плантаторе с острова Куба старого сыщика Гроляра.

Понятно, что цель последнего была заманить сына банкира в ловушку и затем выманить у него признание.

Но последний, хотя и не отличался большим умом, держался с разумной осторожностью даже и в минуты объяснения, когда речь заходила об Эдмоне Бартесе и его недостойном поступке.

С другой стороны, он не скрывал чувства отвращения, внушаемого ему достойным beau frere; о нем он говорил не иначе как с плохо скрытым пренебрежением. Между мошенниками, участвовавшими в одних и тех же грязных делах, нередко возникает такое недоброжелательство и враждебность, переходящие в настоящую ненависть, которая в конце концов обыкновенно приводит к тому, что они сами выдают себя. Зная это, Гроляр не только выжидал этот момент, но даже старался вызвать между ними столкновение, которое привело бы к этому.

Ему посчастливилось: сами обстоятельства сложились так, что ускорили ход событий, которыми он умело воспользовался.

В один прекрасный день главный прокурор пригласил его к себе в свой кабинет и сказал:

— Господин Гроляр, вы раньше оказывали мне большие услуги своей старательностью, усердием и проницательностью, — и я решил еще раз воспользоваться вашими способностями в одном очень важном деле!

— Я весь к вашим услугам! — ответил Гроляр.

— Помните Эдмона Бартеса, этого бывшего кассира моего дяди, который был нашим пансионером в Новой Каледонии и который затем бежал вместе с четырьмя китайцами, обвинявшимися в похищении «Регента»?

— Помню, прокурор!

— Так вот, видите ли, этот Эдмон Бартес, кажется, вернулся во Францию с намерением отомстить всем, кто был причастен к осуждению, — этому надо помешать. Благодаря его смелости и, главным образом, благодаря ловко пущенному слуху, что он в сильной степени содействовал возвращению по принадлежности «Регента», он сумел снискать себе расположение многих влиятельных лиц, слепо верящих в его невиновность и решивших ходатайствовать за него… в высших сферах… Теперь нам необходимо узнать, где скрывается Бартес, узнать, с кем он имеет сношения, и следить за малейшими его действиями. При вашем содействии, я надеюсь, мне удастся все это!

— Вы останетесь мной довольны, господин прокурор, мы найдем виновного, и на этот раз воздастся должное его бесстыдству и лицемерию!

— Ну, идите с Богом, господин Гроляр, я рассчитываю на вас!

Подобно великим полководцам, Гроляр проявил необыкновенную активность и усердие и сообщил о своем плане прежде всего Ланжале.

— Не беспокойся, — сказал ему последний, — ты завтра же будешь жильцом или владельцем какого-нибудь уединенного дома или виллы!

— А у тебя есть деньги?

— Да ты, как видно, забываешь, что я имею миллионное состояние, я уже немного отведал этого вкусного блюда; и так как мне для господина Бартеса ничего не жаль, то ты можешь черпать, сколько тебе надо, из моей казны, лишь бы обеспечить успех делу.

— Благодарю тебя за моего сына! — сказал старый сыщик.

Ланжале тотчас же вскочил на извозчика и скрылся, а Гроляр отправился в ту скромную гостиницу, где квартировали Порник, Данео и Пюжоль.

— Друзья, — сказал им Гроляр, — настал момент доказать вашу признательность господину Бартесу.

— Прекрасно! Прекрасно! Скажи же только, что нам делать, и мы все сделаем, хотя бы нам за это пришлось снова вернуться на наш милый остров!

— Нет, нет, друзья, ничего столь ужасного от вас не потребуют; вам следует только сторожить одного человека, которого вы не должны касаться даже и пальцем; важно только не дать ему возможности убежать!

— Пусть этот гражданин будет увертлив, как угорь, или прыток, как заяц, мы не дадим ему уйти из наших рук! Не правда ли, Пюжоль? Не правда ли, Данео?

— Будем неподвижнее Кордуанского маяка! — глухим басом подтвердил бордосец.

— Как статуя! — подхватил его товарищ.

Гроляр присел к столу и написал несколько писем, но не запечатал их; чтобы сделать это, он поджидал Ланжале. Наконец этот последний прибыл.

— Ну что? — спросил его сыщик.

— Я нашел! — ответил Парижанин. — Под именем дона Хосе Трухильо ты являешься нанимателем и жильцом превосходного павильона-особняка на авеню д'Орлеан вблизи укреплений; это настоящая игрушка. Этот дом роскошно обставлен, и никаких соседей.

— Сколько же ты на это потратил?

— Ну, об этом после!

В то время авеню д'Орлеан тянулась вплоть до Монружа и совсем не походила на то, что она представляет собой теперь. Как только начинало темнеть, порядочные люди не отваживались более выходить на пустынные улицы, плохо освещенные, с бесконечно тянущимися по обе стороны заборами и стенами, из-за которых доносился грозный, сиплый лай цепных собак.

В этой-то отдаленной и глухой части города Гроляр становился хозяином особняка, нанятого для него Парижанином.