Книга Колдунья - Филиппа Грегори

Матушка Хильдебранда сидела на пороге, обратив усталое морщинистое лицо к солнцу, словно впитывая в себя теплые лучи. Услышав топот копыт, она открыла глаза и поднялась, придерживаясь руками за дверной косяк.

Спешившись, Элис привязала лошадь к кусту боярышника и прошла через калитку.

— Матушка, — позвала она.

Быстро оглядев окрестности, она убедилась, что в открытой пустоши не видно ни души, и опустилась перед порогом на колени. Матушка Хильдебранда положила трясущуюся руку ей на голову и благословила ее.

— Наконец ты пришла, дочь моя, — промолвила аббатиса; ее глаза горели решимостью.

Элис поднялась и ответила:

— Я не могу остаться с вами. Пока не могу. Я приехала сообщить вам об этом.

Старуха с трудом села на стоящий возле двери табурет. Элис опустилась на землю у ее ног. Матушка Хильдебранда молчала. Она ждала.

— Я не отказываюсь, я хочу остаться, — стала убеждать ее Элис, — но леди Кэтрин больна, она при смерти. Кроме меня, в замке никто не может как следует о ней позаботиться. У нее был выкидыш, из нее выходит какая-то ужасная белая мерзость, говорят, кто-то наслал на нее и на весь дом лорда Хью проклятие за то святотатство, когда они сожгли наш монастырь. И теперь им нужна благочестивая женщина. Леди Кэтрин убеждена к тому же, что только я могу защитить ее от страха. Никто не знает, что делать. Она смертельно боится, хотя ни в чем не виновата. Я не верю, что по замыслу нашего милосердного Господа я должна покинуть ее. Да меня все равно не отпустят. Даже сейчас мне позволили уехать только затем, чтоб собрать для леди Кэтрин лекарственных трав и коры вяза.

Матушка Хильдебранда все молчала. Она сидела неподвижно, глядя на чистый профиль Элис, а та склонилась к ней на колени, как в былые времена, и лгала.

— Старый лорд благосклонно относится к моей вере, — продолжала Элис. — Ему все равно, во что верить. Но сын его — протестант, неверующий. Это он разрушил наше аббатство, а теперь присматривается к каждому дому в округе, где живут набожные люди. Шериф графства — его отец, но именно Хьюго творит святотатства от имени короля. Он ни во что не верит. Он ненавидит истинную веру, а верующих хватает и бросает в тюрьму. Если ему станет известно, что вы здесь, что вы настоятельница сожженного монастыря, он прикажет вас изловить и пытать, пока вы не отречетесь от своей веры.

— Я не боюсь его, — мягко произнесла матушка, которая слушала Элис, не отрывая глаз. — Я ничего не боюсь.

— Но что хорошего из этого выйдет? — горячо возразила Элис. — Что хорошего подвергать себя опасности, когда можно проявить осторожность и немедленно уйти туда, где ничто не угрожает? Разве это не угодно Богу? Уйти в безопасное место и снова жить в согласии с Его законом?

— Нет, сестра Анна, — покачала головой аббатиса. — Спасать собственную шкуру не богоугодное дело. Твои слова звучат весомо, но это слова мирянина. То, что ты предлагаешь, называется хитростью, когда победа достигается обманом. Нам был дарован другой путь. Богу угодно, чтобы мы свидетельствовали о Нем открыто, подтверждали Его истину всей жизнью. Я никогда не была искусна в речах и не отличалась изворотливостью ума, но я могу быть мудрой. Я могу своей жизнью преподать урок, о котором более образованные напишут в книге. Я не умею доказывать истину, но могу показать ее. Я умею жить так, как живу, и собственной смертью напомнить, что существуют вещи более важные, чем привязанность к земным благам, что попытки отсрочить смерть суетны.

— Но это же глупо — умереть просто так! — воскликнула Элис.

Хильдебранда тихо засмеялась, и сухая кожа на ее лице покрылась сеткой морщинок.

— Тогда выходит, что все люди — глупцы, — заметила она. — Умереть, Элис, это нормально, даже разумно. Все умрут, нам лишь остается выбирать, умрем мы в вере или нет. Придет ли твой страшный молодой лорд по мою душу сегодня или я скончаюсь на мягкой постели в окружении друзей завтра — для моей бессмертной души неважно, ведь боится только тело. Где бы и когда бы я ни умерла, я хочу умереть в моей вере, и моя смерть покажет, что вера была самым важным в моей жизни.

— Но я-то хочу жить, — упрямо заявила Элис.

— Ох, я-то ведь тоже хочу, — улыбнулась аббатиса, и Элис услышала в ее голосе бескрайнюю жажду жизни. — Но не любой ценой, дочь моя. Мы обе приняли это решение, когда давали обеты. Теперь их соблюдать трудней, чем когда ты была маленькой, а аббатство было для тебя прекрасным домом, словно из сказки. Но мы все-таки связаны обетами, и тот, кто способен соблюдать их, получит взамен радость оттого, что он остался с Богом и Его святой Матерью.

На какое-то время воцарилась тишина.

— Возвращайся в замок, — кротко добавила матушка. — И передай им, что Кэтрин поправится и без тебя. А потом возвращайся. Если это чудовище, твой молодой лорд, явится за тобой, мы встретим его со всем мужеством, которое нам дарует Господь. А если нет, тогда начнем здесь новую и спокойную жизнь.

— Но меня держат под стражей! — не сдавалась Элис. — Я не могу уехать. Мне не позволят.

Матушка Хильдебранда внимательно на нее посмотрела и просто ответила:

— Тогда оставайся сейчас. Будем ждать и, если за тобой придут, встретим их вместе.

— За мной придут сразу же, — пояснила Элис. — Нас обеих заберут и посадят в темницу. У нас никаких шансов!

— Мудрую женщину никто не может лишить свободы, — глубокомысленно изрекла Хильдебранда. — Ее душа и разум всегда с ней. Если ты свято блюдешь обеты, все препятствия на твоем пути отступают.

— Но вы же не знаете, что они сделают с вами, когда схватят, — с отчаянием промолвила Элис.

Аббатиса покачала головой.

— Анна, десять месяцев я скрывалась, с того самого дня, как сожгли и разграбили аббатство. Мне прекрасно известно, что со мной сделают. Сначала учинят допрос по поводу моей веры, потом прикажут отречься от нее. Потом продемонстрируют орудия пыток. У вас в замке есть пыточная?

— Не знаю, — неохотно отозвалась Элис. — Думаю, есть… не знаю.

— И это меня называют слепой, — с улыбкой заметила матушка. — Тогда я сама скажу тебе. У лорда Хью в каслтонском замке есть пыточная, и еще какая! С рыночной площади в Каслтоне видно крышу тюремной башни; она находится в восточном углу внутреннего двора напротив круглой башни, где покои лорда Хью. Так вот, в тюремной башне есть пыточная. И если тебе об этом неизвестно, значит, ты и в самом деле слепа. Говорят, это помещение расположено в подвале, туда ведет узенькая лестница, на которую можно попасть через охраняемый люк в караульной. У них там много полезных инструментов: специальные клещи для отрывания ногтей, особые гвозди, отдельно для рук и для ног, есть еще огромные ножницы для стрижки ушей и языков. Небольшой кузнечный горн, чтобы нагревать железо и прижигать плоть, и дыба, на которой растягивают тело, пока кости не выскочат из суставов, и человек остается калекой на всю жизнь, если, конечно, выживает.