Книга Тяжесть венца - Симона Вилар

– Бесспорно, – согласилась Анна. – А ваш наряд, мисс Элизабет, просто восхитителен.

Принцесса перестала улыбаться, отвела глаза, но затем, словно ища поддержки, взглянула на короля. Анна не дала ей опомниться.

– Жаль только, что ваша матушка отсутствует на этом празднестве. Возможно, она подсказала бы вам, что есть нечто от дурного тона – копировать чужой наряд. Дама привлекает взгляды, когда на ней нечто особенное, а не повторяющее то, что уже известно.

Теперь Элизабет совершенно растерялась. Но Анна уже смотрела на другую принцессу. Сесилия, при упоминании имени матери, тотчас расстроилась, у нее даже задрожали губы, словно она вот-вот расплачется. Это натолкнуло Анну на мысль, что Элизабет Вудвиль неспроста не присутствует на пире, видимо, не одобряя то покровительство, какое король распространил на ее старшую дочь. Прозвучавшие в тот же миг слова Ричарда подтвердили ее догадку.

– Боюсь, моя королева, вы понапрасну адресовали юной Элизабет ваш упрек. Это было мое желание – одеть нашу дорогую племянницу с роскошью, не уступающей королевской. Что же касается ее матери, то она ныне удалилась в один из монастырей, и ее сердце более занято благочестивыми помыслами, нежели суетой рождественских празднеств.

Королева со вздохом перекрестилась.

– Воистину, святая женщина. Видит Бог, я ее понимаю, когда теряешь сразу стольких горячо любимых людей, не праздник врачует душу, а утешение уединенной молитвы.

Сесилия окончательно утратила самообладание. Сделав реверанс королевской чете, она тут же удалилась, увлекая с собой младших сестер. Элизабет осталась стоять в растерянности. Глаза короля приняли уже знакомое Анне звериное выражение. Ричард не мог выносить, когда при нем в открытую упоминали о его преступлениях. К тому же сидевшие поблизости пэры – Стенли, Норфолк, Фрэнсис Ловелл, Хантингтон – все повернулись в их сторону, и тогда король, дабы отвлечь всеобщее внимание, сделал знак музыкантам.

Анна злилась на себя – здесь не время и не место вступать в открытое столкновение с королем. Но одно она знала в точности – отныне она перестала его бояться.

В тот же миг прозвучал голос короля:

– Сэр Фрэнсис, пригласите ее величество! Королева безумно любит танцевать.

С этими словами он также поднялся и предложил руку все еще стоявшей перед ними Элизабет. Ричард, когда хотел, мог двигаться так, что его обычная хромота могла показаться элегантной причудой. Но то, что он открыто выказал пренебрежение к супруге, было более чем очевидно.

Анне стоило немалого труда непринужденно улыбнуться Фрэнсису Ловеллу.

Но куда больше поразило ее поведение принцессы. Она буквально сияла, танцуя с горбатым и хромым королем. Ричард что-то говорил, в ответ девушка жеманно хихикала.

«Кажется, он решительно вознамерился влюбить ее в себя. Бог мой, о чем думает эта девочка? У нее красавец-жених за морем, а она не сводит глаз с увечного, стареющего короля!» К удивлению Анны, танцевавший с нею виконт Ловелл, видимо, думал о том же, ибо в перерывах между поклонами и кружениями неожиданно с негодованием проговорил:

– Его величество чрезмерно много внимания уделяет этой юной леди. Об этом Бог весть что говорят. А сейчас, когда люди и без того о многом шепчутся у него за спиной, королю не следует еще больше компрометировать себя.

Пожалуй, Анна не смогла скрыть удивления, и Ловелл тотчас опомнился, лицо его вновь стало замкнутым. Анна только сейчас заметила, как он сильно изменился, обрюзг, щеки виконта обвисли, и он изрядно полысел, хотя и по-прежнему старательно завивал ставшие бесцветными волосы. Анне он вдруг напомнил испанскую охотничью собаку. «Кот, Крыса и Пес Ловелл правят всей Англией под властью Борова», – припомнила она.

Несмотря на то что Анна старалась держаться с достоинством, она чувствовала себя все хуже и хуже. Ее бросало то в жар, то в холод, а открытая спина, несмотря на пылающие камины и тысячи свечей, так замерзла, что тотчас после танца она попросила принести ей накидку и закуталась в нее, устроившись подле очага и отказавшись от всех приглашений. Лишь для Стенли она хотела сделать исключение, но уже во время очередного тура по залу ее стал мучить кашель, и сэр Томас сам поспешил сопроводить ее на место. Она не смогла даже дождаться десерта и попросила короля отпустить ее.

– Что с вами, дорогая? – с самым участливым видом осведомился Ричард. – Думаю, мне следует прислать вам лекаря.

Анна вздрогнула и невольно поискала глазами Джеймса Тирелла. Но его не было поблизости. Ей ничего не оставалось, как подчиниться и уйти в сопровождении слуг Ричарда, ибо она боялась, что потеряет сознание прямо в зале. Последнее, что она запомнила, удаляясь, – это полную торжества улыбку принцессы Элизабет.

«Бедное дитя», – только и подумала Анна, вспоминая, как семь лет назад сама оказалась в сетях Ричарда Глостера.

Два дня Анна провела в бреду. Когда она очнулась, то оказалось, что она уже находится в Сити, в городском особняке Ричарда – Кросби-Холл, куда ее перевезли после того, как врачи прописали ей полный покой, какого не могло быть в Вестминстере. Но, возможно, Ричард просто хотел ее изолировать от всех.

Анна испытала некоторое облегчение, лишь увидев рядом Дебору. К королеве почти никого не допускали. Было объявлено, что ее величество вновь поразил недуг, и болезнь ее, возможно, заразна. Только Деборе разрешили ухаживать за королевой. Баронесса была крайне обеспокоена тем, что нигде не видела Джеймса Тирелла. Как и Анна, она привыкла находиться под его покровительством и защитой. Теперь же особняк Кросби охранял некто Джон Несфильд, который, как говорили ранее, стерег в Вестминстерском аббатстве королеву Элизабет, и, хотя Дебора навела о нем справки и узнала, что это человек исключительной порядочности, который, служа королю-убийце, не запятнал себя ни единым преступлением, все же и королева, и ее придворная дама испытывали беспокойство.

– Что могло с ним случиться? – волновалась Анна.

– Ничего, – качала головой Дебора. – Я справлялась. Говорят, он все время в Вестминстере рядом с королем. Бог мой, миледи, не мог ли он предать вас и вновь стать ближним человеком Ричарда?

– Нет, – убежденно говорила Анна. Она не могла этого объяснить, но была совершенно уверена в чувствах Джеймса.

…В первый день нового 1485 года состоялось обручение Кэтрин Плантагенет с Уильямом Хербертом, графом Хантингтонским. Королева не присутствовала при этом, но Дебора по ее просьбе отправилась в Вестминстер. Анна, с трудом встав на колени перед Распятием, долго молилась за счастье дорогого для нее существа. Она не надеялась, что Ричард позволит ей проститься с дочерью перед ее отъездом, но она и не хотела этого, моля небо только об одном – чтобы жених и невеста как можно скорее покинули Лондон, удалившись в непокорные королю уэльские земли, где Хантингтон сможет уберечь свою нареченную.

Дебора вернулась растроганная и взволнованная, и сейчас же сообщила, что Кэтрин и Уильям уехали тотчас же по завершении обряда. Анна расплакалась. У нее вдруг появилось щемящее предчувствие, что ей не придется больше увидеться с дочерью. Дебора успокоила ее, сказав, что Кэтрин велела передать, что будет молиться за здоровье матери и надеется, что к лету королева поправится настолько, что сможет присутствовать на ее бракосочетании. И еще – они с Уильямом послали к королеве одного человека, который сейчас ожидает внизу. Кэтрин сказала, что она спокойна за мать, если рядом с нею будет этот однорукий воин.