Книга Король и император - Гарри Гаррисон

Хвост задел землю и подскочил. Шеф увидел впереди каменный уступ расположенного на террасах поля, попытался…

Удар отшиб дыхание, и Шеф почувствовал, что скользит куда-то в мешанине холстов и сломанных жердей. Попытался выдернуть руки, чтобы прикрыть голову. Что-то хлестнуло по лицу. Потом все остановилось.

Несколько мгновений он лежал неподвижно, пребывая в сознании, но ошеломленный. Как бы то ни было, он на земле. И жив. Насколько сильно он разбился? Шеф медленно повел во рту языком, пересчитал зубы. Высвободил левую руку и ощупал нос. Пока повреждений не заметно. Высвободив вторую руку, достал острый поясной нож. Разрезать веревки и кожу седла… Теперь, по крайней мере, понятно, где верх. Шеф лежит ничком за стенкой, через которую, должно быть, перелетел кувырком. Что ж, попробуем выбраться.

Шеф понял, что у него вывихнута левая лодыжка. Ступня торчала под неестественным углом. Боли нет, нет вообще никакой чувствительности, но травмированную конечность нельзя трогать, чтобы не повредить еще больше. Шеф перевалился на правый бок, выбрался из обломков, стараясь не зацепиться больной ногой, и откинулся на спину.

Вот теперь пора. Ему случалось видеть, как это делает Хунд. Быстро и решительно вправить кости, пока пациент не успел завопить и сжать мышцы. Вытянув ногу перед собой, Шеф согнулся и сразу ощутил резкую боль в ребрах. Но он набрался мужества, ухватился за направленную вбок под прямым углом ступню и резко дернул вперед.

Боли по-прежнему не было, но он услышал жуткий скрежет в глубине сустава. «Будь здесь Хунд, сделал бы разрез, вправил умелыми пальцами кости, промыл рану Уддовым зельем, который арабы называют аль-кухль. Возможно, после этого я смог бы идти. А сейчас придется сползать по склону холма. Но по крайней мере я жив».

Шеф приподнялся на руках. Он дотянется до верха стенки и доковыляет вдоль нее до оливы. Там из ветки сделает костыль. Постарается выйти на дорогу, добыть лошадь или телегу. И прямиком направится в гавань, к кораблям, где ждет Фарман с отрядом охраны. Его война окончена.

Едва Шеф протянул руки к стенке, по другую ее сторону появились люди. Шлемы. Кольчуги. Два человека перепрыгнули через ограду, подошли к королю с обеих сторон, вытаскивая мечи. Какое уж тут сопротивление — он не смог бы даже оторвать руки от стены и устоять без опоры. Возможно, это итальянцы, сторонники низложенного папы. Удастся ли подкупить их золотыми браслетами?

— Wir haben den Heidenkuning gefangen, — сказал один из них, — den Einooger.

Достаточно похоже на английский, чтобы понять. «Мы схватили языческого короля, одноглазого». Нижненемецкий. Братья ордена.

Шефа отведут к императору. Если император все еще жив. Шеф совершенно справедливо полагал, что каждой противоборствующей стороне редко бывает известно о слабости противника.

Когда занялся рассвет и Бруно подсчитал свои потери, он понял: хотя враги скоро окажутся не в состоянии удерживать занятый ими участок городской стены, ему самому едва ли хватит сил, чтобы реализовать преимущество. Он начал это сражение, имея при себе три тысячи воинов. Сейчас их меньше двух тысяч — не только из-за боевого урона, но и из-за тайного ночного дезертирства.

И все же он хорошо понимал, что надо делать. Пока гигантские катапульты Эркенберта вели беспокоящий обстрел, Бруно расставил полукругом у городской стены, с внешней ее стороны, менее ценные войска: греческих моряков, франкских лучников, баккалариев из Камарга. Если люди Пути решат отступить от города, они заплатят кровавую дань, встречая засады и отражая атаки на пересеченной местности.

Лучшие войска находились внутри города. Часть из них перегородила прочными баррикадами проходы по верху куртины с обеих сторон от обороняемого северянами участка. Император не хотел, чтобы враги прорвались вдоль по стене влево или вправо. Остальные войска группировались вне зоны прямой видимости, ожидая приказа идти по двум широким каменным лестницам на засевшие за парапетом остатки армии Пути, чтобы навсегда покончить с ними и с их королем-вероотступником. Здесь собрались все братья и риттеры ордена, за исключением небольшого отряда, охраняющего поблизости в городе Святой Грааль и его святейшество папу. Среди монахов были оставшиеся в живых и готовые снова идти в бой франкские рыцари. Всего порядка шестисот человек.

«Последний резерв христианского мира», — подумал Бруно.

Но этот последний резерв он бросит в битву, которая станет последней.

Облаченный в боевые доспехи император обходил ряды. Святое Копье по-прежнему торчало из-за щита, закрепленное рядом с его центральной лямкой. Братья и рыцари ордена тянулись к наконечнику копья, а проходящий император благосклонно им улыбался. При звуке колокола все войско встало на колени, каждый затолкал в рот щепотку травы, соломы, а то и грязи, и проглотил ее в качестве последнего причастия перед смертельной битвой, а священники провозгласили коллективное отпущение всех грехов, назначили епитимью — храбро сражаться — и обещали райское блаженство павшим в бою за веру.

Затем армия поднялась с колен и разбилась на две колонны, каждая предназначалась для штурма одной из каменных лестниц, имевших восемь футов в ширину и тридцать в высоту. Оставшиеся у императора лучники выстроились в ряд и принялись стрелять из слабых луков. Им поручалось только мешать арбалетчикам, не давать им прицельно бить в идущую на штурм пехоту.

Несколько мгновений стрелы и арбалетные болты порхали вверх и вниз, потом стрельба со стены прекратилась: большинство арбалетчиков опустошили свои колчаны еще ночью, а вражеские стрелы не годились на замену болтам. Трубы христиан сыграли атаку.

Император не пошел в первых рядах и приказал Агилульфу точно так же держаться позади колонны, штурмующей вторую лестницу. На острие атаки находились самые молодые из риттеров, жаждущие славы, мечтающие погибнуть за Спасителя и императора. Тяжеловооруженные пехотинцы проворно взобрались по ступеням, и мечники викингов вышли им навстречу, по пять человек против пяти на каждой из двух лестниц. Первый тупой клин возглавлял шведский вице-король Гудмунд, а второй — Стирр, родич Бранда. Когда рыцари ордена приблизились, Стирр, не обращая внимания на цокающие по камням стрелы, вышел вперед с топором, держа его широко расставленными руками. И вдруг прыгнул, подтягивая колени к подбородку, перескочил через рукоять так, что она оказалась за спиной, а потом снова прыгнул, обратно. Викинги захохотали, а Стирр высоко подкинул топор и небрежно поймал.

Передний рыцарь рванулся через последние ступени, чтобы добраться до бородатого шута во время его ужимок. Меч стремительно ударил снизу, направляясь прямиком в бедро. Стирр, двумя ступеньками выше, снова высоко подпрыгнул, перемахнул через клинок, приземлился и со всей силой рубанул топором. Рыцарь принял удар на щит, как и ожидал викинг, но лезвие пробило насквозь кожу, дерево и металл и глубоко вонзилось в руку. Стирр рванул топор назад едва ли не раньше, чем закончился удар, ведь при слишком глубоком проникновении оружие могло застрять. Затем викинг парировал рубящий удар меча рукояткой топора по плоской части лезвия, ударил слева направо, увидел на плече молодого рыцаря новую рану. Ложный выпад, еще один, и на третий раз топор вошел между мечом и щитом, сокрушив грудину противника.