Книга Наследие - Виталий Храмов

Это он – про Ронга и Хранителя.

Но никто ему не ответил. Все, по въевшейся за десятки лет учебы и служения привычке, склонили головы перед одним из сильнейших магов Мира. Очередное возмущение магических потоков заставило всех обернуться. Для некоторых высокая фигура в белом не была в диковинку. Для остальных – поразительна, удивительна, невероятна, сказочна и – легендарна!

– А, и ты тут! – сказал голос, который не спутаешь, а захочешь забыть – не сможешь. – Ну, тогда впрягайся! Видишь, дети без присмотра расшалились. Вот и воспитывай! Тебе не привыкать.

И Великий Инквизитор опять пропал. И только тогда заметили невысокую худую фигуру в сером плаще и глубоком капюшоне, полностью закрывающем лицо, что была заслонена более мощной фигурой в белом.

Со сжавшимся сердцем, с воем зверя, к этой фигурке бросились, забыв обо всем – о Ректоре, о Смертной Стуже, Змеях, людоедах, Хранителях, воспитанники Старых, но в растерянности и отчаянии замирали в шаге от невысокого человека.

Это был Пятый, с непониманием смотрящий вокруг. Он не узнавал места, где оказался, не узнавал людей вокруг себя. И не видел их. Вместо глаз у него были два источника скверны. Он излучал скверну. Из «глаз». Она текла из него с дыханием, выходила порами кожи.

И он не говорил. Твердил только одно слово:

– Скверно! Скверно!

* * *

– Он безумен! – ахнула Чума.

– Это не совсем верно, – покачал головой Ронг, – я сказал бы, что он неразумен. Как дитя. Как зверек мастера Сумрака. Он загнал свое сознание куда-то очень-очень глубоко. В самую бездну самого себя.

Ронг хотел постучать пальцем по голове Пятого, но тот отстранился.

Все боялись скверны, все боялись оскверниться. Кроме Ронга, который – Благодатью Триединого – оттесняет скверну от себя. И Марка. Для которого скверна что тепло от печи, источник энергии. А тут все зримо увидели, что Благодать Триединого, его Свет, источаемый Ронгом, не озаботившимся маскировкой своих исходящих энергий, неприятны Пятому, если не причиняют ему боль.

Поняв это, Ронг отступил на шаг, продолжил:

– Чтобы не дать Мастеру Боли найти уязвимое место у тебя, командир, не выдать твоих тайн, не совершить измену, но не в силах выдержать пытку, мальчик лишил себя рассудка. Но где-то там, глубоко-глубоко, так далеко, так скрыто, что сам ребенок забыл – где, все еще живет ваш друг, уважаемые. Запертый в клетку собственного неразумного зверя, собственного умопомешательства.

Дико выла Синеглазка, ревела Чума. Если бы не шлем, Ястребу и Белому было бы очень сложно скрывать свое горе. Радость от обретения друга сменилась нестерпимой болью его безвозвратной потери. В этом теле единственного на свете мага скверны не было их Пятого, их брата, их друга и соратника.

Марк осторожно подошел к Скверному, протянул руку. Два источника скверны скрестились на руке Марка, Пятый взялся за руку. Сумрак повел его за руку, как ребенка, тихо что-то приговаривая, нашептывая.

– Кто-нибудь может мне объяснить, что у вас тут происходит? – раздался голос Ректора. – Ты, недоразумение, иди сюда!

Последние слова были обращены к Ронгу, Знающему Путь. Но в ответ на столь уничижительное обращение Ронг лишь улыбнулся, на краткий удар сердца почувствовав себя вновь в древних стенах университета, пережившего Потоп почти без разрушений. Такова была привычка Радужного Повелителя, едва выжившего, долгие, бесконечные, несчетные часы удерживающего Купол Силы над университетом. Все, кто вливал свою Силу в Купол, погибли. Лишь он один пережил Потоп. Один. А общее падение Искусства Владения Силой после Катастрофы, с веками и породило эту привычку презрения к новым магам у Ректора.

– Война тут происходит, – пожал плечами Ронг с той же ностальгирующей улыбкой, еще шире улыбаясь, чувствуя, что нет в нем больше того обожествления Радужного Повелителя, какое он испытывал всю свою разумную жизнь. – Война.

Он обвел глазами людей вокруг, тех, кто встал поперек пути Тьмы, набираясь этим силы и уверенности.

– Война. О которой вы ничего не знаете, воспаряя в своих высях Радужной Башни. Война. Самая страшная, самая беспощадная война. Предельная война. Война, в которой не будет проигравших. Будут выжившие и мертвые. Война принципов, которой не помнят летописи. Война, которую никто не начинал, но сразу же появились тысячи ее жертв. Война, в которой невозможно победить, с противником, которому невозможно проиграть, невозможно сдаться, с которым невозможно вести переговоры, обмен пленных. Война, в которой не берут пленных. Есть лишь заготовка мяса для прокорма воинов. Война, в которой невозможно победить, невозможно проиграть. А надо! Надо!

Ронг подумал секунду, продолжил:

– Я ошибся. Это не война принципов. Мерзость беспринципна! Смерть недоговороспособна, не знает границ и правил. Применяет все средства для уничтожения жизни. Не только запрещенные, а подлые, мерзкие. Ты, допотопная рухлядь, ты разозлился, что кто-то применил магию высших порядков? Без твоего ведома? Что кто-то посмел вмешиваться в природу, менять климат? А ты, сидя в своих тихих чертогах, знаешь, слышал, что запрещенные тобой, скрываемые вами средства уже давно используются темными против Жизни? Знаешь, что запрещенный тобой, запертый в Черных Оплотах, способ вмешательства в сознание, порабощения разума бессчетно применяется к тысячам и тысячам детей? Что из них готовят живых, мясных конструктов для боя? Для смерти в бою. Для уничтожения жизни? Знаешь, что производятся тысячи и тысячи управляемых Бродяг? Без контроля Некроманта? Что у них уже получилось изменение нежити, получение нежити с нужными им свойствами? Смертоносными свойствами! Да-да! Темные химерологи! Где ты был? Радужный?! Дети отстаивают этот Мир, отбивают его у Тьмы! Где ты?! Хранитель Порядка?! Куда ты смотришь?

– Это серьезные обвинения! – грозно говорил Ректор, пылая аурой. – Ты можешь это доказать?

– Агроном, среди людоедов есть мерзость, о которой я сейчас говорил? – спросил Ронг.

– Полно! Текут, подобно грязной реке, – махнул рукой на стены Ястреб. – Ты забыл упомянуть измененных людей. Паладинов Тьмы, один из которых чуть не прикончил командира.

– У нас есть достаточно доказательств, – сказал Белый Хвост. – Мы собирали тела, образцы тканей, крови, записи и иллюзии. Но нам предстоит битва. Там этих доказательств будет завались! В натуральном виде, в естественной среде обитания. И если мы не устоим в этой битве, то доказывать будет некому и незачем. Потому, при всем уважении, ваше первомогущество, предлагаю оставить столь важные, но отвлеченные вопросы для более уместной обстановки. Напомню, что мой друг и брат, наместник Триединого в МОЕМ княжестве, его первосвященство Ронг, Знающий Путь Спасения Души – под моей защитой. Обращаю ваше внимание, что оскорбления этого лица не только не допустимы, но и являются прямым оскорблением чести и достоинства князя Лебедя, Дома императора, Престола Единодержца и Престола Триединого в Мире.

– Ты настолько дерзок? Или безумен? – с удивлением смотрел Ректор на Белого. – Что посмел угрожать МНЕ?