Книга Кавказская война. В 5 томах. Том 2. Ермоловское время - Василий Потто

События 1825 вода теперь выдвигали князя Бековича-Черкасского из ряда сподвижников Вельяминова. Получив донесение о погроме беглых кабардинцев, Ермолов ходатайствовал о награждении его орденом святого Георгия 4-ой степени “за предприятие отлично смелое и самым удачным образом исполненное”,– как доносил он государю. Император Александр не был, однако, доволен действиями Бековича. “Если распоряжения его к первоначальному нападению и заслуживают награды,– писал государь Ермолову,– то, с другой стороны, он теряет право на нее тем, что благоразумно начатое дело было окончено совершенным истреблением более трехсот семейств, в коих, конечно, большая часть были женщины и дети, не принимавшие участия в защите”. “Умение удержать подчиненных в должном повиновении при победе, равно как и в несчастии,– пояснял император,– есть из первых достоинств военачальника, и я не намерен награждать тех, кои не действуют в сем важном случае во всей точности моих повелений”.

Гуманные чувства и взгляды императора Александра опять сталкивались здесь с жестокой необходимостью в кавказской войне – не щадить сопротивляющихся врагов. Но Ермолов глубже смотрел на дело, наученный горьким опытом ежедневных несчастий на линии, и неудовольствие государя не имело для Бековича дальнейших последствий, а следующая затем экспедиция доставила ему даже и Георгиевский крест.

Беглые кабардинцы, со своей стороны, поклялись тогда истребить весь род и аулы Бековича; они решили даже похитить престарелую мать его, продолжавшую жить в Малой Кабарде, и предать ее истязаниям в отмщение сыну. К счастью, им никогда не удалось привести этот мстительный план в исполнение.

Разорив гнездо беглых кабардинцев, Вельяминов возвратился на линию, спокойствие которой, однако, продолжало нарушаться черкесами, по-прежнему дерзко вторгавшимися в русские границы. Как ни мало сохранилось от того времени официальных сведений, но некоторые события, однако же, известны и ярко рисуют все то же тревожное состояние края. В одном из донесений Ермолову рассказывается нижеследующий случай. Третьего мая 1825 года, когда солнце зашло уже за горизонт, по дороге от Баталпашинска ехали к станице Воровсколесской трое вооруженных черкесов, имевших вид мирных. Саженях в ста от селения играли в это время пять девочек. Черкесы схватили двух из них и поскакали обратно по той же дороге. Стоявший у ворот станицы часовой поднял тревогу. Сотник Монтиков с казачьим резервом поскакал вслед за хищниками, но догнать их ему удалось только в десяти верстах, да и то лишь с тремя казаками, так как другие остались далеко позади на усталых от быстрой скачки лошадях.

Здесь он успел отбить одну девочку и продолжал погоню. Опять от него отстали еще два казака, и Монтиков, уже вдвоем, доскакал до Соляных озер, поддерживая перестрелку. Но тут наступила темная ночь – и черкесы скрылись.

Вельяминов, справедливо возмущенный и тем, что в казачьем резерве не нашлось нескольких путных лошадей, чтобы догнать черкесов, и той оплошностью, с какой они были подпущены так близко к станице, и вялыми действиями Монтикова, не отбившего при равных силах полона, считал необходимым прибегнуть к мерам строгости: Монтиков был предан суду, станичный начальник зауряд-хо-рунжий Косякин разжалован в казаки.

Прошло два месяца после погрома аулов Кара-Мурзина, и Вильяминов снова пошел за Кубань, чтобы наказать далеких абадзехов за их набеги и за покровительство беглым кабардинцам. Войска перешли Кубань близ Усть-Лабинской крепости шестнадцатого июня, а через пять дней на речке Карасу в первый раз встретились с неприятелем. Абадзехи напали с тылу на обоз, но были тотчас же опрокинуты храбрыми казаками с помощью подоспевшей роты. Тем не менее схватка была горячая и вывела из строя семь казаков и двух навагинцев.

Двадцать третьего июня отряд расположился на реке Сагауш (Белой), против горы Таглек, там, где теперь стоит город Майкоп. Абадзехи и здесь попытались было захватить в свои руки водопой, но были опять отбиты. На этой позиции Вельяминов простоял весьма долго, посылая в разные стороны небольшие колонны для истребления горских посевов. В конце июня неприятель показался в значительных силах, даже с двумя пушками, добытыми от турок, и стал обстреливать лагерь с противоположного берега. Предприятия сделались труднее. Князь Бекович-Черкасский, отделавшийся в первую экспедицию для уничтожения посевов ничтожной перестрелкой, во второй раз, тридцатого июня, уже должен был выдержать серьезный бой. Тысячная партия конных абадзехов и кабардинцев напала разом на все пункты отряда, но, поражаемая перекрестным огнем, скоро обратилась в бегство, попала при обратной переправе через реку под картечь конной артиллерии – и понесла громадный урон. Но и в отряде Бековича из строя выбыли более двадцати нижних чинов.

Вельяминов нашел, между тем, позицию на Сагауше чрезвычайно удобной для всех будущих предприятий в земле абадзехов и приказал построить здесь укрепление. А чтобы облегчить на будущее время переправу через реку, он велел вырыть для нее отводный канал, а дремучий лес, тянувшийся по правому берегу,– вырубить. Абадзехи, стараясь помешать работам, не раз вывозили пушки и днем стреляли по рабочим, а ночью бомбардировали лагерь.

Так шли дела до десятого июня.

В этот день из лагеря выступила колонна в Усть-Лабинскую крепость за провиантом. Огромный обоз шел под прикрытием батальона тенгинцев, полка кубанских казаков и шести орудий, под командой князя Бековича-Черкасского, и горцы пропустили его свободно. Но едва тот же транспорт, нагруженный провиантом, двинулся обратно, как одиннадцатого числа на обширной кубанской равнине он был атакован двухтысячной партией конных абадзехов и кабардинцев. Отряд свернулся в каре, был окружен, и отбивался на все четыре стороны. Нападения были так стремительны, что приходилось действовать картечью даже в упор, и только после двухчасового жестокого боя неприятель стал отступать, оставив на месте пятнадцать тел. В отряде Бековича выбыло из строя два офицера и тридцать пять нижних чинов, но ни одна арба из всего громадного обоза не была потеряна. Ермолов засвидетельствовал в приказе, что “столь счастливое препровождение транспорта надо приписать только благоразумным распоряжениям и известной храбрости Бековича”,– и Бекович получил Георгиевский крест, в котором ему еще недавно было отказано.

Настал август – и нападения абадзехов снова усилились. То и дело подъезжали они к казачьим пикетам, давали залп и мгновенно скрывались. С горы Таглек все чаще и чаще гремели пушечные выстрелы. Нужно было ждать большого нападения, и за цепью стали закладывать пешие резервы, которые могли бы дать отпор, по крайней мере при первом натиске.

Между тем укрепление, послужившее началом знаменитого Майкопа, и отводный канал – были готовы. Вельяминов назначил комендантом майора Пирятинского и, оставив в его распоряжении две роты Навагинского полка с шестью орудиями, приказал остальным войскам готовиться к выступлению. В отряде в то время уже носились неясные слухи о поголовном возмущении Чечни, и Вельяминов, предвидя, что придется скоро покончить экспедицию, торопился наказать абадзехов. Шестнадцатого августа войска уже выступали в поход.

Целью движения был аул абадзехского старшины Аджи-Тляма, пользовавшегося в горах большой славой и значением, как человек замечательно богатый и храбрый. Это был один из главнейших покровителей беглых кабардинцев, которых большая часть и поселилась вблизи его аула. Вельяминов решил истребить этот аул со всеми его полями и угодьями, а также и поля ближайших к нему кабардинцев.