Книга Россия в Первой мировой войне - Николай Головин

В-третьих, положение союзников на Салоникском фронте тоже значительно облегчено, так как с этого фронта было увезено против России 3,5 германские дивизии и 2 лучшие турецкие.

В-четвертых, новое решительное поражение австро-венгерских армий вынуждало Германию усилить постоянную поддержку своего близкого к окончательному крушению союзника.

В-пятых, успех Русской армии обусловил выступление Румынии против центральных держав.

НАДЛОМ ДУХА В СТРАНЕ

Но все перечисленные стратегические выгоды выпадают не на сторону России, а на долю союзников. Даже выступление Румынии было для России менее выгодным, чем пребывание ее в нейтралитете, ибо это выступление заставило нас уступить Румынии часть нашего заграничного ввоза, который и без того был катастрофически ограниченным.

Боевые успехи, достигнутые на Юго-западном фронте, вызвали подъем настроения в тех частях Русской армии, которые дрались на Юго-западном фронте. В противоположность этому влиянию неудача попыток прорыва германских позиций на нашем Западном и Северном фронтах отразилась отрицательно на духе дравшихся там войск. На Западном фронте после ряда колебаний Главнокомандующего этим фронтом генерала Эверта была произведена атака в середине июня на Барановичском направлении, повторенная затем после перегруппировки в первых числах июля. При обоих этих наступлениях мы не имели того превосходства в артиллерийском огне, которое требуется современными условиями огневого боя. Неся громадные потери, наши войска продвинулись лишь на незначительное расстояние, после чего атаки и были прекращены. Но даже в таких неблагоприятных условиях наши наступления поставили немцев в очень трудное положение. Сам Людендорф признает, что положение немцев было близким к критическому.

Неудачи попыток прорыва немецких позиций на Северном и Западном фронтах чувствительнее отражались в нашем тылу и на общественном настроении, нежели победы в Галиции и на Кавказе (Эрзерум).

В растущем пессимизме все ошибки нашего командного состава рассматривались в увеличительное стекло. При этом совершенно упускалось из виду, что атаки наших союзников не приводили к большим результатам, чем наши атаки против немцев, несмотря на то что в распоряжении союзных генералов было такое обилие технических средств, о котором у нас даже мечтать не смели.

Характерным документом, пропитанным этим преувеличенно критическим отношением к нашему командному составу, является Записка председателя Государственной думы М.В. Родзянко, составленная в конце 1916 г.[144]. В ней много несправедливого, фактически неверного, и тем не менее она исторически чрезвычайно интересна как показатель тех настроений, которые господствовали в наших общественных кругах и которые, несомненно, влияли и на настроения армии. Охарактеризовать эти настроения можно так: вера в окончательный успех и доверие к командному составу совершенно подорваны. Вот те выводы, к которым приходит в своей Записке М.В. Родзянко:

«Подводя итоги вышесказанному, — пишет он, — приходится прийти к нижеследующим основным положениям, которыми Армия объясняет себе неудачи 1916 года.

1) Русское Высшее командование либо не имеет заранее подготовленных планов операций, либо, если их имеет, то их не выполняет (Ковальская операция).

2) Высшее командование не умеет или не может организовать крупную операцию на вновь открывающемся фронте, частью за неимением достаточных сведений, частью за полной хозяйственной беспомощностью военных властей (Румынская операция).

3) Высшее командование не имеет единообразных методов обороны и нападения и не умеет подготовлять наступление.

4) В деле назначения и смены командного состава нет системы, и назначения на высшие посты носят часто случайный характер, благодаря чему посты занимаются лицами, не соответствующими занимаемому посту.

5) Высшее командование не считается с потерями живой силы и не проявляет достаточной заботливости о солдатах.

Эти основные причины, повлекшие за собой остановку наступления генерал-адъютанта Брусилова, повлекли за собой наш разгром в Румынии. Те же причины, которые потушили величайший в истории этой войны прорыв войск в начале 1916 г., ликвидировали и наши румынские операции. Устранение этих общих причин неудач необходимо для победы, ибо армия отчетливо сознает, что если эти причины не будут устранены, то победы мы, несмотря ни на какие жертвы, не добьемся. Сознание это проникло глубоко в ряды армии, и не только в ряды офицеров, но и в ряды простых солдат, и это обстоятельство при обсуждении вопроса о дальнейшем продолжении войны нужно всегда иметь в виду. Армия перестала верить своим вождям, армия не допускает, чтобы вожди могли бы распоряжаться целесообразно и правильно, Армия находится в таком состоянии, что всякий злой слух, всякая клевета комментируется и принимается как лишнее доказательство полной неспособности командного состава побороть встречающиеся на их пути затруднения и вести армию к победе. В силу этого в армии появляются вялое настроение, отсутствие инициативы, паралич храбрости и доблести. Если сейчас как можно скорее будут приняты меры, во-первых, к улучшению высшего командного состава, к принятию какого-либо определенного плана, к изменению взглядов командного состава на солдата и к подъему духа армии справедливым возмездием тех, которые неумелым командованием губят плоды лучших подвигов, то время, пожалуй, не упущено. Если же та же обстановка сохранится до весны, когда все ожидают либо нашего наступления, либо наступления германцев, то успеха летом 1917 года, как и летом 1916 года, ожидать не приходится».

Читая теперь эти строки, трудно даже представить себе, что они написаны после величайшей из побед, равной которой не было одержано за 1914, 1915 и 1916 гг. ни одним из союзников. Так смотрело на создавшееся положение вещей подавляющее большинство сознательной части армии и страны.

Что же происходило в темных солдатских и народных массах?

И в армии и в стране ощущались потери, понесенные в 1916 г., которые достигали 2 060 000 убитых и раненых и 344 000 пленных[145]. Эти потери были тем более чувствительными, чем слабее было сознание в необходимости их для России; последнее же являлось непосредственным следствием того, что в народных массах доверие к правительству и вера в союзников были окончательно подорваны.

Осознание приносимых жертв является одним из основных условий для увеличения жертвенной способности народных масс — это социально-психический закон, общий для всех народов. Вот вывод, сделанный одним французским военным писателем, генералом Сериньи на основании его наблюдений за происходившим во Франции: