Книга Леонора. Девушка без прошлого - Хармони Верна

Группа женщин стирала белье в стоявшем посреди хижин ржавом баке. На этот раз они следили за приближением Леоноры и не отворачивались. Их черные зрачки были спокойны. Потому что они видели следы потери на ее лице, видели опухшие от горя веки – это было им знакомо. А этот взгляд они знали лучше, чем кто бы то ни было на этой планете.

На задворках поселка скакали дети, бросавшие палку худому, с торчащими ребрами щенку, который приносил ее обратно. Мужчины были на выгулах с хозяйским скотом, или в поле, или с лошадьми. Женщины отложили стирку, и Леонора растерялась: она не знала, с чего начать, мысли путались, не хватало слов. Высокая чернокожая женщина отошла к провисшей проволоке и развесила на ней выстиранное платье. Когда женщина повернулась, стало заметно, что она беременна. Леонора как завороженная смотрела на ее выпуклый живот, на то, как она осторожно прикасается к нему. Рука ее поднялась и прижалась к собственному животу – плоскому и пустому.

Беременная женщина приблизилась к ней, высокая и черная как ночь. Голова ее заслонила солнце. Она взяла руки Леоноры и прижала их к своему больному животу. По щекам Леоноры побежали слезы, но уже не от горя. Под ее пальцами пульсировала жизнь – неукротимо, горячо, мощно. В ней не было зависти. Это было подарком, подарком от этой женщины – она позволила чуду зарождающейся жизни проникнуть к ней в вены и восполнить то, что было потеряно.

– Спасибо, – прошептала Леонора.

Женщина кивнула и почти беззвучно произнесла одно слово… одно-единственное. Жизнь.

И Леонора впитала в себя это слово, чувствуя, как от его звучания содрогается все тело. Жизнь.

Через четыре дня поздно вечером раздался громкий стук в переднюю дверь. Леонора села на кровати. Стук становился все громче и настойчивее. Алекс застонал спросонья, а потом умолк и прислушался. Вскочив с постели, он выхватил из кармана брюк револьвер.

– Оставайся здесь! – скомандовал он.

Но Леонора пренебрегла распоряжением и последовала за ним. Теперь уже от грохота сотрясался весь дом. Алекс выглянул в окно.

– Какого черта!

В ярости распахнув настежь дверь, он с порога заорал на стоявшего перед ним аборигена с выпученными от страха глазами:

– Что это все значит?

Но мужчина, игнорируя Алекса, вытянул шею, глядя через его плечо на Леонору.

– Ребенок! – пронзительно крикнул он. – Ребенок не выходит!

Алекс обернулся к жене:

– Я же сказал тебе оставаться наверху!

– Что происходит? – Леонора отодвинула Алекса и прошла к человеку на крыльце. – Какой ребенок?

Алекс злобно зарычал и схватил мужчину за грудки:

– Немедленно убирайся отсюда!

– Ребенок! – заплакал абориген, глядя на Леонору. – Алкира тужится, но ребенок никак не выходит!

Леонора вспомнила высокую беременную женщину и вновь ощутила под пальцами биение не рожденного еще младенца.

– Оставайтесь здесь! – приказала она мужчине. – Я сейчас.

Она побежала вверх по лестнице переодеваться, когда Алекс перехватил ее.

– Никуда ты не пойдешь!

Леонора вырвала руку:

– Женщина нуждается в моей помощи, Алекс.

– А мне плевать на это!

– Ты действительно хочешь, чтобы на твоих руках была кровь еще одного ребенка? – с ненавистью в голосе бросила она.

Алекс бросил взгляд на ее живот и, вспомнив все, отшатнулся.

– Ладно, иди! – сказал он и замахал в воздухе руками, словно разгоняя дурной запах. – Какого черта… Мне-то какое дело?

С медицинским чемоданчиком в руках, застегивая на ходу пуговицы платья, Леонора шла за чернокожим мужчиной, едва заметным в ночной темноте. Было новолуние, и небо укрылось толстым покрывалом облаков цвета оникса. Земля и небо были неразличимы по цвету, только у горизонта блестела полоска звезд. В прохладном воздухе кричали кроншнепы, и их печальные вопли в тишине ночи резали слух. Абориген двигался проворно и бесшумно. Леонора запыхалась, но старалась не отставать, порой скользя на камнях и сухой траве с острыми листьями.

Когда они приблизились к лагерю, она остановилась. Не было заметно никакого движения, из лачуг не доносилось ни звука. Между хижинами из листов ржавой гофрированной жести залегли широкие густые тени. Здесь царила зловещая пустота, не стыковавшаяся с этой ночью. Чего-то не хватало. Нигде не горел огонь, в окнах не мелькал свет ламп. Ее передернуло, и ноги сами отступили назад.

Мужчина тоже остановился и, обернувшись, махнул ей рукой. Леонора, несмотря на страх, заставила себя двинуться вперед. Вокруг было слишком тихо. В прохладном воздухе не было никаких запахов, и от этого казалось еще холоднее. Она часто дышала, прижимая к груди медицинский чемоданчик. Проглотив подкативший к горлу тугой ком, она медленно шла среди рядов спящих жестяных коробок.

Мужчина вошел в самую большую хижину – длинную прямоугольную консервную банку с покоробленными и проржавевшими краями, с прорезанными дырками в качестве окон. Леонора оказалась в темной комнате. Под ногами был неровный, плотно утоптанный земляной пол. Она видела только очертания аборигена перед собой.

– Где она? – спросила Леонора надтреснутым голосом.

– Здесь.

Человек положил жесткую ладонь ей на талию. От этого прикосновения ее и без того напряженные нервы не выдержали, и Леонора вздрогнула. Он тут же убрал руку и махнул в сторону еще одной двери впереди.

Тени в углу пришли в движение, послышалось чье-то дыхание. Мужчина распахнул дверь. Леонора отступила назад, и внезапно ей мучительно захотелось немедленно уйти отсюда. Однако кто-то появился у нее за спиной и резким движением втолкнул ее в следующую темную каморку. Дверь захлопнулась. Леонора, вытянув руки перед собой, попыталась нащупать двери, какую-нибудь ручку.

– Что вы делаете? – закричала она.

Щелкнул замок. От ужаса волосы у нее встали дыбом. Наконец она нашла ручку – продетую в отверстия двери скрученную проволоку. Она вцепилась в нее, пытаясь сдвинуть с места, и стала дергать изо всех сил. От ужаса по спине пополз холодок, заполняя собой темноту. Леонора принялась бить в дверь кулаком.

– Выпустите меня отсюда! – пронзительно крикнула она. – Помогите кто-нибудь! Выпустите меня!

– Лео…

Она застыла. Занесенный кулак повис в воздухе. Сердце рванулось в груди так, что едва не сломало ребра. Ее пульс стучал в ушах оглушительно громко, заглушая все остальные звуки. А потом она услышала, как скрипнули пружины кровати.

– Все в порядке, – шепнула темнота.

Тело ее задрожало, кулак разжался, пальцы судорожно задергались. Из горла вырвался долгий глухой вопль.

– Прошу тебя, не кричи.

Это был призрак. Его призрак. С его голосом. Леонора хотела удержать этот звук. Она знала, что он должен затихать, таять… Она была уверена, что он на самом деле тает, поэтому упрямо мотнула головой и крикнула: