Книга Тайна Черной горы - Георгий Свиридов

Солнце, поднявшись выше, постепенно накалялось и начинало припекать, не жалея жарких летних лучей. Под ногами захлюпала и зачавкала болотная жижа. Чуть приметная охотничья тропа часто терялась в густых зарослях ольховника и молодых лиственниц. Двигаться становилось все труднее. Ремни тяжелых рюкзаков врезались в плечи, колючие ветки цеплялись за голенища сапог, царапали брезентовую одежду, хлестали по лицу, по глазам.

Влажный нагретый воздух, насыщенный болотными запахами, застойной гнилью воды да едкой прелью, приправленный ароматами разнотравья и хвойной терпкой сладостью, казалось, застыл в тягучей неподвижности, облепляя все живое вокруг. Дышать нечем. Голосистые студентки как-то незаметно приумолкли, запас шуток у ребят быстро улетучивался. Пот обильно заструился по лицам, рубахи прилипали к телу. А со всех сторон, словно по чьей-то команде, на караван ринулись тучи комарья, занудной мошки, которые облепляли лицо, шею, лезли под рукава, а крупные слепни садились на плечи, на спины, прокусывая толстые рубахи и жаля немилосердно.

Тропа медленно поднималась в гору, уводя выше и выше. Сквозь дикие непроходимые заросли, встававшие по обеим сторонам зеленой стеной, ничего не было видно. Лишь над головой бездонно синело ясное умытое небо, на котором жарким пламенем стояло высокое летнее солнце, да сбоку, чуть внизу, говорливо шумела по вылизанным камням и по перекатам беспокойная Силинка, словно она торопилась убежать подальше от этой таежной глухомани.

А проводник, старый охотник Тимофей Зыков, чуть припадая на левую ногу, – в молодости неудачно стрелял в медведя и поплатился сломанной ногой, – сноровисто шагал и шагал вперед, словно не было у него за плечами ни тяжелой поклажи, ни долгих прожитых лет. Да в такт шагам его маятником покачивался среди зелени темный ствол «тулки», как бы отмеряя и время и пройденные километры.

– Давай, давай, ребята! Шевели ногами!

Через несколько километров пути по узкой таежной тропе вышли на обрывистый край базальтового плато. Тайга словно расступилась, отошла чуть назад и, раздвинув тяжелый зеленый занавес, вдруг открыла чудесную неоглядную панораму таежных просторов. Впереди, уходя вдаль, ныряя в сиреневую дымку, на многие километры расстилалась широкая и почти безлесная долина, по которой петляла Силинка, а за нею, вдали, как бы стискивая с обеих сторон, величаво вздымались, уходили в синее небо скалистые хребты Мяочана, на вершинах которого сахарными головками ослепительно белел снег. На склонах хребтов, густо покрытых темной хвойной тайгой, приятно для глаза зеленели пятна живого «бархата».

– Какая красота! – воскликнули сразу несколько человек.

– Короткий привал! – объявил Анихимов, снимая с плеч свой увесистый рюкзак. – Перекур!

Его примеру тут же последовали все остальные. Рюкзаки сложили на сухом месте. Задымили папиросы, самокрутки. Одни побежали к реке, другие столпились у крохотного родничка, черпали ледяную воду ладонями, от которой ломило зубы, быстро умывались, смывая следы пота. Студентки стайкой окружили Вадима Николаевича. Многие из них были впервые в тайге.

– Как красиво здесь!

– Посмотрите, там, на склоне, прямо бархат зеленый!

Вадим Николаевич стал объяснять, что тот «бархат» красив лишь издалека, а вблизи – сущее проклятие для геолога в маршруте, потому как именно там и густятся непролазные заросли кедрового стланика. Попутно рассказал и о том, как их надо преодолевать.

– Ну а вам нравится? – спросил Анихимов у Олега, стоявшего молча неподалеку.

– Вообще ничего, – ответил неопределенно Табаков, рассматривая долину без особой радости и удивления. – Только вот комарья и мошки много…

– Привыкать надо! Здесь у нас не курорт.

– Конечно, совсем не курорт, – согласился Олег и, присев на широкий валун, отвернулся.

Узнав о том, что Анихимов хотел его отчислить из отряда, – а весть о переговорах Анихимова по радио с Хабаровском мгновенно распространилась, – Олег как-то сразу охладел к начальнику и вообще к походу, потому что по опыту прошлых своих пока еще немногих выходов в «поле» уже мог составить себе примерный план поведения и отношения руководителя к нему и его увлечению. И тихо злился на себя за свою опрометчивую откровенность и доверительность. Когда же он наконец перестанет быть мальчишкой? Да и вообще-то кому какое дело до его жуков? В свободное время каждый волен заниматься тем, что пожелает его душа…

На обед сделали привал у холодного и чистого, прозрачного до дна ручейка, весело бежавшего по камушкам к Силинке. Здесь же загодя был оборудован небольшой лабаз, в котором лежали мешки с мукой, сахаром и крупой. Запылали костры, дымом отгоняя комарье и мошку. Развьючили коней и пустили их отдохнуть и попастись. Над кострами на жердях подвесили два больших котла, и повариха тетя Маша, жена одного из рабочих, принялась стряпать на скорую руку первый походный обед. Молодые рабочие и студенты, сбросив с себя пропотевшие энцефалитки и брезентовые штаны, поспешили к холодной речной воде.

Олег, отвязав от рюкзака молоток, тоже спустился к Силинке, решив не только умыться, но и обследовать речную косу, «пощелкать» камешки. Это был его излюбленный метод, перенятый им от бывалых ленинградских геологов-ученых: своеобразное знакомство с геологией нового района. Ведь все, из чего сложены окрестные горы, рано или поздно попадает в реку в виде гальки, обломков, валунов…

Застучал молоток, и свежие сколы камней начали выдавать свои маленькие тайны: вот алевролиты и песчаники – осадочные породы древних морей, а это вулканические лавы и туфы – зеленоватые порфириты, пористые, как губка, базальты. Много обломков различных гранитов, попадаются куски белого кварца. А это что? Между большими черными валунами базальтов, среди мелкого светлого песка, по которому струилась речная вода, рядом с галькой гранита и кварца, лежали обломки каких-то темных пород.

Олег присел, сунул руку в воду, слегка замочив рукав, вынул обломок. Расколол молотком, и на солнце заискрились мельчайшие кристаллики турмалина! Он улыбнулся сам себе. Вот так находка! Кварц-турмалиновая порода, да еще такая массивная, не то что крохотные турмалинизированные песчинки, вокруг которых шел спор, как он знал, и в Ленинграде, и здесь, в Хабаровске: роговики это или нет, обманка или натура?

Он присел на ближайший валун, нагретый солнцем. Огляделся вокруг. Пытался понять, почему же кристаллики турмалина попались ему среди базальтов. Ведь эти породы не имеют никакого отношения друг к другу. Не спеша осмотрел косу, обрыв и невольно установил простую истину – здесь покров базальтов налегает одеялом на террасовые отложения реки Силинки. А сами куски турмалиновых пород, видно, принесены потоком воды издалека, из Мяочана. Но именно вот в таких турмалиновых породах и встречается касситерит…

Ребята кричали, звали на обед. Но Олег не мог оторваться. Разве тут до еды, когда в расколотых обломках, как в раскрытых книгах, открывались ему отблески горных богатств сурового Мяочана. Вот блекло зазеленели примазки малахита – значит, где-то есть медь. А в этих осколках вкрапленности сульфидов свинца и цинка…