Книга Дендрофобия - Наталья Горская

– Почему не запретят такое опасное занятие?

– Занятие само по себе не опасное. Опасным его делают охочие до такой вот «дружбы» мужики. Да там и женщины прыгают, но никаких эксцессов. Ни один юрист не докажет, что парашют – это опасно. Дураку его дать – будет опасно. А дураков много, поэтому услуга пользуется повышенным спросом. База со своих доходов и милиции деньги отстёгивает, и в муниципалитет хороший процент платит. Налоговая тоже за них горой: в наших краях не так уж и много доходных предприятий. Да и вообще, кто ищет, тот найдёт. Если мужик горит желанием загнуться, он это сделает даже на пуфике. Так уж нелепо мы устроены. А выпусти нас в природу, да ещё с друзьями – гарантированная смерть. Вот сейчас лес горит, сколько там этого добра находят! Тут из районной прокуратуры пострелять приезжали, охотнички, блин. Как их в прокурорские-то взяли? Там всё-таки стрелять учат, а лейтенантик какой-то шмальнул по кабанчику, а попал в главного следователя управления. А кабанчика никто так и не видел. Кабанчик, кстати, если не знаете, когда с разбегу наскакивает на человека, то травмы такие, словно автомобиль сбил. Очень тяжёлая зверюга. И вот они лыко не вяжут, а едут на кабанчика охотиться. Потом их тут целыми подводами из леса вывозят, как у Чехова в каком-то рассказе. Кого-то в болоте по пьяни утопили, другой в дымящийся торф упал, да так и не встал. Двух-трёх вдохов достаточно, чтобы окочуриться. Нашли какие-то головешки, теперь гадают, чьи да откель. В район везти надо, а оттуда и в область – здесь-то на местах никакой экспертизы нет. Некоторые ещё и девок с собой везут в одних летних платьицах.

– Это в горящий-то лес?!

– Ага. Те визжат почти без умолку, потому что спутники на каждом шагу подвергают их и себя смертельной опасности. Бабам страшно – мужикам смешно. Я ж говорю, мужики сами по себе не жильцы, за жизнь ни фига не держатся, да ещё гордятся этим и зло высмеивают тех, кто им сигнализирует о смерти. Чуть подтолкнул его, он уж и рад в ящик сыграть, ещё и спасибо скажет. Или притопят бабёнку в болотце, выждут, пока она пузыри начнёт пускать, потом полезут спасать с видом рыцарей, которые ох, как устали от этих несносных женщин – от них ведь одни только беды! Бабы теряют к таким «лыцарям» всякий интерес, потому что ей жить надо, а он весь настроен на смерть, на подвиг, на выпендрёж без повода. Бабы их пилят нещадно, орут в оба уха, но эта могила ходячая их не слышит, только пугается: «А чаво ты такая злая?». Он не понимает, что смерть куда как злее. Она орать и предупреждать о своём приходе не будет. Хотя она их сама уже боится, потому что не смерть их ищет, а они её уже затрахали своей готовностью сдохнуть в любой позе. А уж в банях сколько охочих загнуться «дружбу водят» – и не сосчитать. Самый настоящий клуб самоубийц. Мрут как мухи. Сейчас ведь повадились в бане квасить и жрать, что совсем извращение. Два года тому назад целый зам прокурора в бане преставился. А кто виноват, если ему чего ни нальёшь, он – хлоп и повторить, хлоп и повторить. Хлоп и в гроб. Нормальные люди в баню мыться ходят, очищаться от грязи, а эти в рыбной чешуе сидят, пивом обольются, от ерша переблюются – спрашивается, чего ты и мылся-то, если вылез оттуда свинья свиньёй. Баня – это серьёзная нагрузка на организм, как и жратва. Поэтому совмещать их никак нельзя.

– Я «Иронию судьбы» вспомнила, под Новый год всегда показывают.

– Это вообще фильм ужасов какой-то, всегда с содроганием его смотрел. Мужская «дружба» в чистом виде. Русским провинциалам вообще трудно понять, что столичные жители могут так озверело жрать водку – у них же там якобы культура, театры, книги и всё такое прочее. Показано тихое советское время, а сейчас главный герой не выжил бы. Его или таксисты ограбили бы, или менты замочили, или носильщики в аэропорту воспользовались бы тем, что дурак лыка не вяжет. Вы сами подумайте, какой это риск, вусмерть напиваться в России зимой? Сколько родственников с ног сбиваются в поисках, сколько пожилых родителей получают инфаркт и умирают раньше времени от переживаний за своё великовозрастное чадо, которое вот так вышло якобы на пару часов и зависло где-то на несколько дней. А сколько всяких служб на уши ставят, чтобы нашли и спасли такое безответственное дерьмо? Знаете, сколько народу так гибнет? Каждую весну в растаявших придорожных сугробах только по нашему району по три грузовика трупов собирают. Когда этот фильм вышел, мы от школы трудовую практику на стекольном заводе проходили. Я помню, как заводские мужики этот фильм бурно обсуждали, даже ужасались, нашли кучу ляпов. Они многие пили годами, иные имели такие солидные стажи в этом деле, почти как трудовые. Но нажраться вот так, чтобы свой дом с другим городом перепутать, в чужую квартиру ввалиться и не заметить этого – это алкоголизм забойный. В конце концов, улечься в чужую постель, где до этого спала одинокая женщина, которая даже пахнет по-другому – это уже нечто. У любого мужика, у самого спившегося и потасканного кобеля нюх на своё лежбище сохраняется, даже если он домой без глаз приползёт. Даже если здания совсем одинаковые, любая собака свою парадную отличит из сотни тысяч: дверь не так на петлях болтается, не так скрипит, почтовые ящики иначе расположены, стены по цвету всегда отличаются, ступени по-другому сбиты и так далее. Если мужик свой дом не узнаёт – это кранты. Это уже такая стадия алкоголизма, при которой надо помещать на принудительное лечение. Если бы у главного героя были настоящие друзья, они бы приняли его на плечо, как корабельный канат, и понесли бы к хорошему наркологу. Но они тащат его в баню, там поят до бессознательного состояния и ждут, чем всё закончится. Вот такая странная у мужиков дружба.

– А в чём же ляпы фильма?

– Главный герой – хронический алкоголик. Но показано, что он якобы не пьющий, а просто «по неопытности» вот так нализался, ах, как это смешно, сплошное ха-ха да хи-хи. Дескать, как это забавно, когда к женщине под Новый год в дом вваливается такое мурло, чисто подарок от Деда Мороза. А она не ценит, потому что все бабы – злыдни и стервы, сживают нас, таких замечательных, со свету. Любой алкаш со стажем знает, что начинающий пьяница никогда не станет пить в бане. Он для этого пока ещё соображает, что делает. Баня – это опасная зона высоких температур, где человек должен не просто трезвым быть, а супертрезвым. Там умирают не только пьяные, но и у внешне здорового человека может сердце не выдержать или сосуды лопнуть. Начинающий пьяница никогда не станет так лакать водку или пиво – его просто вырвет. Организм всегда сопротивляется первой сигарете, наркотикам, спирту. Это неправда, что наркоманы сразу кайф получают, как только начинают принимать дурь. Они первые месяцы постоянно блюют и дрищут, настолько сильное сопротивление идёт со стороны всех систем. Организм сигнализирует, что в него поступает сильнейший яд, пока человек сознательно не заглушит эти сигналы дальнейшим отравлением самого себя, настолько сильна в людях тяга к смерти. Мужики, которые пьют в бане, делают это не раз в году, а гораздо чаще. Пить в бане – это скрытая склонность к суициду, в психиатрию прямая дорога, но алкаши из этого культ сделали. Чтоб так пить, надо какое здоровье иметь, а где оно у них? Спортом никто не занимается, сердчишко у всех слабенькое, организм нетренированный, хлипкий. Баба только прикрикнет на него, а он сразу глазки закатывает и за свою сиську дряблую хватается, от одной звуковой волны уже помирает. Ну, куда он лезет-то с такими нервишками в пьянку? С банки пива идиотами делаются, алкогольную нагрузку совсем не держат. А почему? А потому что сосуды у всех слабые, вместо мускулатуры слизь какая-то болтается, вот и развозит, как квашню. Ещё недоумевают, почему их бабы воспринимают только как недоразумение. Водка сразу бьёт прямой наводкой по мозгам, потому что мясо не может хотя бы часть этого удара на себя принять, нет на них мяса. Только верещат, что все вокруг выедают им мозги, но у них и мозгов-то нет – выедать нечего. Вместо крови тоже что-то жиденькое и для жизни непригодное, так что начальникам-вампирам или тёщам-кровопийцам и поживиться-то нечем. У нас в стране подавляющее большинство алкашей не располагает тем здоровьем, которое необходимо для участия в тех попойках, которые они называют своей священной дружбой.