Книга Слава Византийской империи - Александр Васильев

Одним словом, в минуты политической и экономической гибели эллинизм как бы собирал все свои силы, чтобы показать живучесть вечной культурной классической идеи и этим самым создать надежду на будущее эллинское возрождение XIX века. «Накануне всеобщего падения, – по словам историка, – вся Эллада собирала умственную энергию, чтобы засветиться последним блеском»[987].

Многие представители фамилий, занимавших императорский престол, то есть Палеологи и Кантакузины, проявили себя на поприще науки и просвещения. Михаил VIII Палеолог писал в пользу унии, был автором канонов главнейшим мученикам, оставил нам любопытную, найденную среди рукописных сокровищ Московской синодальной библиотеки автобиографию[988]и основал в Константинополе грамматическую школу. Любителем наук и искусств и покровителем ученых и художников был Андроник II Старший. Некоторые ученые предполагают при нем и под его покровительством создание художественной среды, определенной художественной школы, откуда вышли такие замечательные памятники искусства, как мозаики монастыря Хоры (теперь мечеть Кахриеджами) в Константинополе[989]. Особенно выдавался своим образованием и литературным талантом Мануил II. Будучи тонким богословом, знатоком классического языка, искусным диалектиком и прекрасным стилистом, он оставил нам богатое, не вполне еще изданное литературное наследие в виде, например, трактата об исхождении Св. Духа, апологии против ислама, ряда речей на различные случаи жизни, изящного, написанного в Париже в несколько шутливом тоне «Изображения весны на королевском тканом занавесе» и, наконец, большого количества интересных писем к различным выдающимся деятелям эпохи, написанных императором частью во время его вынужденного пребывания при османском дворе, а также во время заграничной поездки в Западную Европу. Несколько отрывков из сочинений Мануила было приведено выше. Лучший до сих пор, хотя и писавший еще в половине XIX века, французский исследователь личности Мануила Berger de Xivrey насчитывает, включая письма, 109 номеров принадлежащих императору литературных произведений[990].

Но самое первое место среди императоров, известных в истории византийской литературы, занимает соперник Иоанна V, Иоанн VI Кантакузин, закончивший после вынужденного отречения свои дни монахом под именем Иоасафа и посвятивший это время своего удаления от мира научным занятиям и литературной деятельности. Главным его произведением являются четыре книги «Историй», или, вернее сказать, «Мемуаров», охватывающих события с 1320 г. по 1356 г. (отдельные заметки касаются более позднего времени), где автор, объявивший во введении основанием своего труда одну лишь правду[991], невольно отступает от этого и, рассказывая события, в которых он сам играл главную роль, ставит себя в центре всего изложения и в конце концов стремится оправдать и возвеличить деятельность свою и своих друзей и сторонников и вместе с тем унизить, осмеять и очернить своих врагов. Если не считать небольшой автобиографии Михаила Палеолога, Кантакузин был единственным византийским государем, оставившим нам подробные мемуары, которые, несмотря на свой партийный характер, сообщают чрезвычайно много очень важного материала для смутной истории Балканского полуострова в XIV веке и в частности для истории славян, а также для географии этих местностей. Кроме мемуаров Иоанн Кантакузин в тиши кельи написал и несколько трудов богословского характера, большая часть которых еще не издана, например, полемические сочинения против деятеля времени исихастских споров Варлаама, против иудеев и мусульман и др. Свои литературные вкусы и симпатии Иоанн Кантакузин передал своему сыну Матфею, принужденному после падения отца также удалиться в монастырь, где он написал несколько богословских и риторических произведений.

Эпоха Палеологов дала группу интересных и выдающихся историков, из которых большинство задавалось целью описать трагические события этой эпохи, освещая их иногда с определенных точек зрения. Переселившийся в Константинополь из Никеи после изгнания латинян Пахимер (1242–1310), будучи образованным человеком, достиг высокого положения в государстве. Это давало ему возможность, не считая личных наблюдений, пользоваться надежными источниками, являясь убежденным представителем национально-греческих взглядов в вопросе об унии, написал – кроме нескольких риторических и философских произведений, своей написанной гекзаметром автобиографии и писем – очень важный исторический труд, охватывающий время с 1261 г. до начала XIV века (1307 или 1308 гг.), главнейший источник для времени Михаила VIII и части правления Андроника Старшего. Истинный сын эпохи Палеологов, Пахимер представляет собой первого византийского историка, для которого центр тяжести лежит в изображении тонких, запутанных догматических споров того времени. «Кажется, – пишет Крумбахер, – как будто эти люди, с ужасом отворачиваясь от несчастных событий политической жизни империи, искали утешения и облегчения в абстрактных исследованиях догматических вопросов религии, волновавших тогда все умы»[992]. К интереснейшим частям истории Пахимера принадлежит также его рассказ о знаменитых каталонских «кампаниях» Рожера де Флора, дающий богатый материал для сравнения с рассказом известного участника похода, каталонского летописца Мунтанера[993]. Изложение Пахимера, в котором гомеровские фразы перемешиваются с богословской декламацией, допуская иногда в тексте некоторые иностранные и простонародные выражения, тем не менее в своей большей части настолько пропитано без нужды педантичным подражанием античному стилю, что автор, например, к явному ущербу удобопонятности изложения пользуется малоизвестными аттическими названиями месяцев вместо обычных христианских. Некоторые из упомянутых сочинений Пахимера еще не изданы, и даже его основное историческое сочинение нуждается в критическом переиздании[994].