Книга Австро-Венгерская империя - Ярослав Шимов

Австрийский фронт был прорван. Русские войска заняли Луцк, Дубно, Черновцы, Бучач и продолжали развивать наступление, воспользовавшись ошибками некоторых австрийских командующих — в частности, руководившего 10-м корпусом генерала Мартиньи, который отдал войскам необоснованный приказ отступать к третьей линии оборонительных позиций. Сам Брусилов впоследствии вспоминал: «Мы продолжаем наше кровавое боевое шествие вперед, и к 10 июня нами было уже взято пленными 4013 офицеров и около 200 тысяч солдат; военной добычи было: 2190 орудий, 644 пулемета, 196 бомбометов и минометов, 46 зарядных ящиков, 38 прожекторов, около 150 тысяч винтовок, много вагонов и бесчисленное количество другого военного материала».

В середине июня немецкая войсковая группа генерала Линзингена, переброшенная на помощь австрийцам, предприняла попытку контрнаступления под Луцком; тем временем австрийцы отбили Черновцы, но к началу июля инициатива вновь перешла к Брусилову. Ему удалось оттеснить противника к реке Стоход, где завязались упорные бои. На южном участке фронта русский авангард 7 июля вышел к карпатским перевалам. В то же время основной стратегической целью наступления по-прежнему оставался Ковель, что явилось ошибкой Брусилова: это в критический момент отвлекло его от возможности продвигаться по практически свободному пространству прямо на Владимир-Волынский. Если бы стратегическая установка была вовремя изменена, не исключено, что русские войска смогли бы даже прорваться к Львову и Раве-Русской, а это привело бы к радикальному изменению всей ситуации на фронте в пользу России. Вряд ли центральные державы смогли бы обойтись без дальнейшей переброски немецких войск с севера, что облегчило бы задачу Северному и Западному русским фронтам. Однако ничего подобного не случилось. К тому же фронты Эверта и Куропаткина хоть и предприняли наступательные действия, но без должного согласования с Брусиловым и гораздо позже, чем он. К концу июля Брусиловский прорыв выдохся. «Я продолжал бои на фронте уже не с прежней интенсивностью, — писал полководец, — стараясь возможно более сберегать людей, и лишь в той мере, которая оказывалась необходимой для сковывания возможно большего количества войск противника, косвенно помогая этим нашим союзникам — итальянцам и французам».

Стратегического перелома на Восточном фронте не произошло. Сыграла роковую роль нерешительность русского верховного командования, несогласованность в действиях отдельных фронтов и бездарность многих царских генералов (командующий Северным фронтом А. Куропаткин «прославился» еще в русско-японскую войну, когда войска под его командованием отступали там, где вполне могли наступать, и проигрывали сражения, которые без пяти минут выиграли). Брусилов справедливо жаловался также на «отстутствие верховного вождя» у русской армии, поскольку Николай II в роли главнокомандующего был совершенно неубедителен. Нельзя не отметить и общую нескоординированность стратегии держав Антанты: наступление англичан и французов на Сомме началось лишь 1 июля, когда первая фаза Брусиловского прорыва давно закончилась, итальянцы же и вовсе не смогли развить на своем фронте сколько-нибудь заметную активность вплоть до начала августа. Тем не менее русское наступление имело катастрофические последствия в первую очередь для Австро-Венгрии и ее армии: из 650 тыс. солдат и офицеров, которыми располагала монархия на Восточном фронте к лету 1916 г., за два месяца боев убитыми, ранеными и пленными она потеряла 475 тыс., т. е. почти три четверти. Военная мощь государства Габсбургов была подорвана окончательно и бесповоротно; кроме того, после Брусиловского прорыва резко усилились пораженческие настроения в австрийском и венгерском обществе.

Некоторые российские историки считают, впрочем, что военное и историческое значение наступления Юго-Западного фронта сильно преувеличено и даже раздуто советской историографией, которая делала из Брусилова героя по политическим соображениям: он был одним из немногих царских генералов, вставших после 1917 г. на сторону большевиков. Командующего Юго-Западным фронтом упрекают в том, что «русские войска благодаря «методе Брусилова» захлебнулись собственной кровью... Враг не был разгромлен, его потери были меньше, чем у русских... Ковель, который притягивал внимание Брусилова, как Селена лунатика, так и не был взят... Многие связывали разложение русской армии с крахом надежд на развитие успеха в результате наступления Брусилова» (Нелипович С. Г. Брусиловский прорыв как объект мифологии//Пролог... С. 632—634). Личность генерала Брусилова действительно неоднозначна, это был человек с непростым характером, и даже мотивы, заставившие его взять на себя инициативу на апрельском заседании в Ставке, часто истолковывались как карьеристские. Но все это не должно, на наш взгляд, заслонять несомненной одаренности русского военачальника и того факта, что, как пишет английский военный историк Дж. Киган, «если измерять Брусиловский прорыв по шкале позиционной Первой мировой войны, то это была величайшая победа из всех, которых кому-либо удалось добиться на том или ином фронте за два года, прошедших с момента, когда был вырыт первый окоп [этой войны]» (Keegan J. The First World War.

L., 1998. P. 328).

Брусиловский прорыв имел и другое важное последствие: под влиянием наступления русских войск правительство Румынии окончательно склонилось к вступлению в войну на стороне Антанты. 17 августа 1916 г. Россия, Франция и Румыния подписали конвенцию, согласно которой последняя могла после победы рассчитывать на присоединение Трансильвании, Буковины, Баната и южной части Галиции. Десять дней спустя румынские войска вторглись в слабо защищенную Трансильванию и начали продвигаться вперед. Однако в Бухаресте переоценили собственные силы и недооценили противника. На помощь 1-й австрийской армии были переброшены 9-я и 11-я немецкая армии (последняя вместе с болгарскими и турецкими частями атаковала Румынию с юга, из Добруджи). В свою очередь, румыны получили подкрепления из России, однако царская империя, обескровленая и охваченная глубоким внутренним кризисом, уже не могла в достаточной степени помочь новому союзнику.

В сентябре немецкий генерал Э. фон Фалькенхайн вытеснил румын из Трансильвании и начал наступление на Бухарест, который пал 5 декабря. Почти вся Румыния была оккупирована войсками центральных держав, и лишь на востоке страны при поддержке русских войск еще держались остатки ее разгромленной армии. России вступление румын в войну принесло лишь новую головную боль из-за удлинения линий фронта почти на 600 км. Румынская катастрофа имела и иные последствия: в руки Германии и ее союзников попали нефтяные поля Констанцы и миллионы тонн зерна, что существенно облегчило экономическое положение центрального блока. Для Австро-Венгрии же операции на румынском фронте стали очередным опытом теперь уже безраздельного подчинения германскому союзнику. Государство Габсбургов понемногу переставало существовать как самостоятельная сила — и военная, и экономическая, и политическая.

ИНТЕРМЕДИЯ ШЕСТАЯ. ГАБСБУРГИ НА ВОЙНЕ

Австрийский дом был одной из наиболее часто воевавших династий Европы. Почти все его мужские представители с ранней юности делали военную карьеру, становились генералами, адмиралами и фельдмаршалами, однако среди них нашлось немного одаренных военачальников. Самыми выдающимися в этом отношении Габсбургами были, несомненно, победитель при Асперне эрцгерцог Карл и его сын, победитель при Кустоцце эрцгерцог Альбрехт. Видимо, поэтому на представителей «линии эрцгерцога Карла» в императорской семье смотрели как на прирожденных воинов. Именно внуки победителя Наполеона сыграли наиболее заметную из всех Габсбургов (помимо, разумеется, императоров Франца Иосифа и Карла) роль в годы Первой мировой войны, хотя никто из них так и не добился на полях сражений ничего выдающегося.