Книга Брак по расчету. Златокудрая Эльза - Евгения Марлитт

— Вы не можете говорить это серьезно, Елизавета, — сказала Елена, — не забывайте, что от вас зависит счастье двух людей, — и она бросила на собеседницу многозначительный взгляд, однако та не поняла его. — В ту среду, где вы теперь будете вращаться, вы должны войти под дворянским именем. Вы это знаете так же хорошо, как и я, и из-за каприза не станете разбивать надежды — и свои, и другого человека.

— Я не понимаю вас! — Елизавета опять разволновалась. — Мне не приходило в голову связывать с этим именем какие-либо надежды, я не могу себе представить, как может счастье другого человека зависеть от решения такой неприметной девушки, как я.

— Но, милая моя, — заговорила Елена, — подумайте: ведь с сегодняшнего дня мы — сестры. Не правда ли, Рудольф, ты с радостью примешь невесту Эмиля в нашу семью и разрешишь мне поделиться с ней тем, что я имею?

— Да, — послышался глухой, но решительный ответ.

Елизавета в изнеможении провела рукой по лбу.

Слова, которые она только что услышала, не укладывались у нее в голове. «Невесту Эмиля», сказала Елена. Значит, это она! Кажется, эти люди сговорились, чтобы повергнуть ее в ужас! И фон Вальде, знавший, что она ненавидит Гольфельда, заодно с ними!

— Я вижу, что произошло недоразумение, и причину этого я совершенно не могу понять, — задыхаясь, произнесла девушка. — Разъяснить ситуацию должен был бы господин фон Гольфельд, но так как он предпочитает молчать, я вынуждена заявить, что не давала ему согласия!

— Но, милая, — нерешительно и смущенно произнесла Елена, — разве мы, входя сюда, не видели собственными глазами, что…

Она запнулась.

Эти слова как громом поразили Елизавету. В ее невинной душе ни разу не появлялся страх, что ее минутная беспомощность может быть истолкована как-нибудь иначе, теперь же она к своему великому негодованию увидела, что эта беспомощность бросает на нее ужасную тень. Она еще раз обернулась к Гольфельду, но одного взгляда ее было достаточно, чтобы убедиться: с этой стороны ей нечего ждать спасения своей чести. Он стоял у окна спиной к присутствующим, как уличенный в проступке школьник. Его молчание, конечно, могло быть истолковано как угодно.

— Боже мой, какой кошмар! — воскликнула несчастная. — Вы видели, — продолжала она, переведя дух, — как беззащитное существо тщетно старалось избавиться от притязаний навязчивого и бесчестного человека. Уверения в моем глубоком презрении и полнейшей антипатии не смутили его. Я не раз говорила господину фон Гольфельду о таком своем отношении к нему, но, несмотря на это…

Шум позади заставил Елизавету вздрогнуть и замолчать. Елена упала на диван, судорожно ухватившись за скатерть рукой, которая так сильно дрожала, что вся посуда на подносе зазвенела. Лицо ее стало мертвенно-бледным, ее угасший взор был устремлен на Гольфельда. Она тщетно старалась взять себя в руки. Свет, внезапно озаривший отвратительную интригу, сплетенную ее двоюродным братом, был слишком ярок и сильно поразил доверчивую душу Елены.

Елизавета, несмотря на свое волнение и негодование, сразу же смягчилась, видя, что творится с Еленой. Защищая свою честь, она сорвала пелену с глаз этой несчастной. Ей стало безумно жаль бедную девушку, хотя она и понимала, что рано или поздно это должно было произойти. Елизавета быстро подошла к Елене и взяла ее похолодевшие руки в свои.

— Простите меня, я расстроила вас своими словами, — проговорила она. — Но вы должны понять меня. Нескольких слов господина Гольфельда было бы достаточно, чтобы снять с меня подозрения в недостойном поведении. Мне не пришлось бы тогда высказывать свое мнение о его качествах и поступках. Я очень сожалею, что так получилось, но не могу ничего изменить.

Елизавета поцеловала бессильно повисшую руку Елены и молча быстро вышла из павильона. Ей показалось, что фон Вальде протянул ей руку, когда она проходила мимо, но она не подняла глаз.

Глава 20

Очутившись в парке, Елизавета пошла по извилистой дорожке в направлении пруда. Она вышла на площадку, миновала замок и свернула на тропинку, ведущую к «Башне монахинь». Не отдавая себе отчета в том, куда идет, Елизавета все больше удалялась от дома.

Она была чрезвычайно взволнована. Мысли вихрем проносились у нее в голове. Предложение Гольфельда, его необузданная страсть, неожиданное появление Берты у окна; необъяснимое поведение Елены, радостно приветствовавшей ее как невесту того, кого сама безумно любила!.. Среди всего этого у нее в ушах все время звучало резкое «да» фон Вальде. Значит, он обрадовался бы, стань она невестой Гольфельда! Эта женитьба, без сомнения, обсуждалась на семейном совете; фон Вальде своим холодным умом взвесил все «за» и «против» и вместе с сестрой пришел к заключению, что избранница Гольфельда теперь не сможет обесславить генеалогическое древо рода Гольфельдов. Было решено милостиво принять ее в семью и устранить один недостаток — бедность, выделив ей часть собственных доходов.

При этой мысли Елизавета крепко стиснула зубы, словно от резкой сильной боли, — ею овладела злость. Погруженная в размышления, она иногда останавливалась, но, увлекаемая вихрем своих мыслей, продолжала идти по той же тропинке, по которой несколько дней тому назад шла с фон Вальде. Ветви деревьев, которые тогда он заботливо придерживал, безжалостно стегали ее по лицу. Кусты были еще смяты, и увядшие листья валялись на земле на том месте, где Гольфельд и Корнелия Киттельсдорф пробрались к ним. А вот то место, где Рудольф подсказывал ей пожелание… Но Елизавета все шла, не сбавляя шаг. Наконец она остановилась и удивленно огляделась: рядом с ней возвышалась «Башня монахинь». Под дубами царил полумрак, хотя на их верхушках и крыше башни еще играли золотистые лучи солнца. Девушке стало жутко среди этого безмолвного темного леса, но ее неудержимо влекло к тому месту, где фон Вальде попрощался с ней. Она пересекла лужайку, где валялись осколки бутылок и обрывки гирлянд, и вдруг остановилась как вкопанная. До нее донеслись звуки человеческого голоса. Сначала они были невнятными, но постепенно стали более четкими, причем стало ясно, что они быстро приближаются. Это был пронзительный женский голос, скорее кричавший, чем певший какой-то духовный гимн. Елизавета понимала, что певунья быстро бежит по направлению к ней.

Вдруг пение прервалось, и раздался ужасный смех, вернее крик, в котором звучали насмешка и торжество, смешанные с горькой мукой. Елизаветой овладело мрачное предчувствие. Она со страхом смотрела в ту сторону, откуда доносились эти звуки. Снова послышалось пение, теперь оно приближалось с быстротой ветра. Елизавета подошла к двери башни, так как хотела избежать встречи с этой странствующей певицей, которая, без сомнения, была весьма неприятным существом. Как только Елизавета перешагнула через порог, смех раздался снова и притом очень близко. На противоположный край лужайки из леса выбежала Берта, а с ней Волк, цепной пес лесничего.

— Волк, куси! — закричала она, указывая на Елизавету.

Собака с визгом помчалась через лужайку. Елизавета захлопнула за собой дверь и побежала по лестнице, но не успела она достичь верха башни, как дверь внизу отворилась. Животное, сопя, бросилось вверх по лестнице за своей жертвой. За ним бежала безумная, продолжая натравливать собаку.