Книга Конан. Рожденный в битве - Роберт Говард

Доказано, что многие из описаний Говарда в стихотворении «Киммерия» перекликаются с определенными строками из «Жизнеописаний» Плутарха. Как и Плутарх, Говард связывал кельтское «кимбри» с киммерийцами, утверждая, что они «живут в темной лесистой стране, густо поросшей деревьями, простирающейся до самых Геркинийских лесов, куда едва проникают лучи солнца».

Стихотворение, однако, является чем-то большим, нежели простое описание. Из первой строки — «Я помню» — практически ясно, что мы имеем дело с темой переселения душ и воспоминаний, как ранее в «Людях тьмы». Главный герой последнего, Джон О'Брайен, американец ирландского происхождения, живет на американском Юго-Западе. Тем самым он явно ассоциируется с самим Говардом. И если О'Брайен вспомнил свою прошлую жизнь Конана-вора, то не воображал ли Говард, будто тоже мог бы «вспомнить» свою прошлую жизнь в Ким-мерии? Далее в автобиографических источниках обнаруживается удивительное созвучие между описаниями Киммерии в стихотворении и описаниями, встречающимися в воспоминаниях Говарда о его родных местах — Дарк-Вэлли в округе Пало Пинто, Техас. В октябре 1930 г. он писал Г. Ф. Лавкрафту:

Пожалуй, мрачность моей собственной натуры отчасти объясняется местностью, где я провел часть моего детства. Это длинная узкая долина в горах Пало Пинто, одинокая и изолированная. Она была почти необжитой, и ее название, Дарк-Вэлли — Темная Долина, говорит само за себя. Столь высоки горные хребты, столь густы и высоки дубовые леса, что тень там стояла даже днем, а ночью сгущалась тьма как в еловом лесу. Перешептывались и перекрикивались ночные создания, легкий ночной ветерок бормотал в листве, то тут, то там среди покачивающихся ветвей мерцало сияние далекой звезды.

Подобные же образы, сочетающие в себе зловещие, узловатые деревья и атмосферу ужаса, можно также найти в стихотворении Говарда «Житель Темной Долины», которая заканчивается словами: «Я больше не приду в Темную Долину, где открываются врата Ада».

Таким образом, Темная Долина и Киммерия, вероятно, весьма тесно связаны в памяти Говарда. Но вызываемые ими «воспоминания» имеют весьма своеобразную природу. Воспоминания Говарда о Темной Долине не менее фантастичны, чем воспоминания Джона О'Брайена о его прошлой жизни: Говарды уехали из Дарк-Вэлли, когда Роберту исполнилось всего два года, и он не бывал там до весны 1931 г. Таким образом, переселение душ может рассматриваться как попытка убежать от собственной биографии, так же как в «Звездном скитальце» Джека Лондона, любимой книге Говарда. Там главный герой — пленный, который сбегает от пыток в воспоминания о прошлых жизнях. Здесь существует явная связь, поскольку Говард закончил свой первый рассказ о переселении душ — «Дети ночи» — в том же месяце, когда писал Лавкрафту о Темной Долине, а второй — «Люди тьмы» — всего через несколько недель после того, как снова побывал в Дарк-Вэлли. Все эти составляющие объединены в первом рассказе о Конане, «Феникс на мече», где описание Киммерии перекликается с Плутархом, Темной Долиной и стихами:

Нет на свете, страны более мрачной. Вся она состоит из поросших лесами гор, и деревья там странно тенисты, далее днем земля выглядит темной и грозной. Насколько хватает взгляда, простирается бесконечная перспектива гор, которые с расстоянием становятся все темнее и темнее. Среди этих гор всегда висят тучи; небо почти всегда серое и нависающее. Холодный пронизывающий ветер приносит ледяной дождь со снегом, с тоскливым стоном проносясь по ущельям и долинам. В этой стране мало радости, а жители ее — угрюмые и странные люди.

Если Говард мог приписать «мрачность» своей натуры тому, что, как ему казалось, он помнил о Дарк-Вэлли, то не так и сложно объяснить угрюмый характер Конана. Многие читатели видят в Конане отражение Говарда, точнее, Конан — идеализированный вариант Говарда: победоносного, несокрушимого, безрассудного варвара. Свойственная персонажу мрачность в основном остается незамеченной, что вполне понятно. Эта черта редко упоминается самим Говардом, по крайней мере, в опубликованных вариантах рассказов.

В своей окончательной форме «Феникс на мече» открывается фразой из «Немедийских хроник». Именно в этих строках мы впервые встречаем упоминание о Конане. Сам же персонаж не появляется до второй главы рассказа. Упомянутая фраза гласит: «И пришел Конан-киммериец, черноволосый, с мрачным взглядом, с мечом в руке, вор, разбойник, убийца, преисполненный великой скорби и великой радости, чтобы попирать украшенные драгоценными камнями троны Земли обутыми в сандалии ногами». «Немедийские хроники» были введены в рассказ лишь потому, что Фэрнсуорт Райт (редактор «Уэйрд тэйлз») попросил Говарда переписать и сократить первые две главы. Короткая выдержка призвана заменить длинные описания некоторых стран Хайборийской эры и некоторых характерных черт киммерийца.

И если Говард приписывал свою мрачность Дарк-Вэлли, то Конан, похоже, приписывает свою «великую скорбь» киммерийскому происхождению:

«Что ж, — улыбнулся Просперо,— темные горы Киммерии ты оставил далеко позади. А тежръяухожу. Выпью кубок белого немедийского вина за тебя при дворе Лумы».

«Ладно,— проворчал король,— но танцовщиц Нумы целуй только от своего имени, если не хочешь навлечь на себя гнев.1»

Он отрывисто рассмеялся вслед уходящему Просперо. Резная дверь закрылась за пуантенцем, и Конан вернулся к своим делай. Он немного подождал, прислушиваясь к удаляющимся шагам, гулко отдававшимся на каменных плитах. Этот пустой звук cwei to затронул какую-то струну в душе, вызвав волну отвращения. Радость иссякла, лицо внезапно постарело, глаза ввалились. Необъяснимая тоска киммерийца навалилась с ощущением тщетности всех человеческих стремлений и бессмысленности жизни. Его королевская власть, удовольствия, страхи, амбиции, и вообще все земное внезапно предстало перед ним в образе пыльных сло~ манных игрушек. Границы жизни сжались, и линии бытия сомкнулись, лишив возможности пошевелиться. Уронив львиную голову на могучие руки, он громко застонал.

Потом поднял голову, словно ища пути к бегству. и его взгляд упал на хрустальный кувшин с желтым вином. Быстро поднявшись, наполнил кубок и залпам осуши я его. Потом снова наполнил, и осушил, и снова. Когда он поставил кубок, приятное тепло растеклось по жилам. Вещи и события обрели новый смысл. Темные киммерийские горы скрылись в тумане далеко позади. Жить все-таки хороша, и она оказалась реальностью, а не сном какого-то идиотского божка. Он лениво потянулся, словно гигантский к от, и уселся за стол, осознавая величие и жизненную важность самого себя и своей задачи. Удовлетворенно покусывая стило, он уставился на карту. («Феникс на мече», первый представленный вариант.)

Когда Говард утверждал, что «человек по имени Конан, казалось, неожиданно возник в моем мозгу без каких-либо усилий с моей стороны», он, вероятно, говорил правду. Но не осознавал, что сей акт творения подчинялся глубоко затаенным мотивам: «великая скорбь» Конана отражала «мрачное настроение» Говарда, так же как Киммерия — Темную Долину. Как Темная Долина была самым зловещим воспоминанием Говарда, так «более мрачной страны», чем Киммерия, не существовало в мире для его героя.