Книга Самое Тихое Время Города - Екатерина Кинн

Шпиль МГУ уже засверкал чистейшим золотом. Сейчас и краешек солнышка покажется над крышами. Мне всегда этот момент кажется волшебным – дрожащая капля жаркого расплавленного золота ползет вверх, а не вниз! Ах, хорошо! И колокольный звон поплывет над Городом Моим…

Еще секунда. Ах, вот оно! Вот оно, солнце, вот он, звон, подобный густому прозрачному меду, и звон бокалов, и смех моих летуний с соседней крыши.

Я набираю в грудь побольше воздуха. Весна. Весна пришла наконец.

– Ну что, коты? Летим?

Коты трутся, жмурясь на солнце, о мои колени.

«Конечно, летим. Давай, полетели скорей, креветочек хочется обещанных, рыбки хочется, оливочек зеленых охота. Вку-у-усненьких, в рассольнике, с анчоусами… Мя-а-ау-у-у…»

– А сами полететь?

«Ну хозяин, мы ж так много летали, мы устали, наши крылышки намахались, а креветочек мы еще не поели, сил ну никаких нет, честное слово…»

– Ну тогда полезайте, захребетники.

Коты устраиваются у меня на плечах, а я шагаю вниз, с крыши, ловлю восходящий воздушный поток. Пролетаю мимо обосновавшихся на крыше немножко уже пьяных валькирий. На мгновение я становлюсь видимым и радостно машу им рукой.

Они не пугаются, не удивляются, а весело вопят в ответ и салютуют бокалами. Да. Человек, особенно когда привыкает к нормальному уровню ненормального, уже мало чему удивляется. Даже как-то обидно.

Под нами изгибается Москва-река, сверкают купола Новодевичьего, течет пока спокойное Садовое кольцо. Вот по нему я и полечу к Сухаревке, пролечу над Брюсовой башней, над Всей Москвой – и той, что здесь и сейчас, и той, что уходит в другие пространства и слои, и той, что могла бы быть. Лечу домой. А как же? Надо привести себя в порядок, переодеться. Сегодня будет большая встреча. Обязательно будет.

Я сижу в самом углу за бокалом пива, кое с удовольствием потребляю под хрустящие свиные ушки. Удобное место – ты сам в тени, а остальной зал прекрасно просматривается. Хотя мне-то что? Кто на меня посмотрит, ежели я сам того не пожелаю?

Сегодня в «Китайском квартале» народу много, но я знаю, что места хватит всем. И что все, кого я жду, придут в шесть вечера, не сговариваясь, потому что так им покажется правильным. Именно в шесть, и именно сюда.

Вряд ли кто свяжет нынешние потрясения на Той Стороне и во всех измерениях Моего Города с необычно большим количеством аварий, самоубийств, маньяков, пожаров и прочей бытовухи, которую люди уже привыкли не замечать… И психозов, психозов много очень. И сумасшедших…

И вот скажи после этого, друг Яков Вилимыч, что есть нормальное и что есть ненормальное? Зеленых человечков пугаются, а к повседневной жути – привыкли…

Что вам, коты мои верные? Еще креветок? Сейчас закажу. Только не лопните, а то придется коврики из вас сделать.

– Если и совпадение, то, по мне, оно очень уж знаковое, – говорила Анастасия.

– Просто так вышло. Никто же не подгонял специально все три Пасхи под одну дату, – улыбнулся Игорь.

– Ну, может быть, кое-кто и подгонял, – склонила голову набок Анастасия.

– А, ну да, коне-э-эчно! – протянул Игорь. – И еще одно замечательнейшее совпадение – все три Пасхи мы празднуем в «Китайском квартале».

– Все мировые религии в одном флаконе.

– Ну не все, еврейская была неделю назад, и я не знаю, как там с буддизмом в Китае…

– Зато с едой тут в полном порядке.

Оба посмотрели на Катю, которая сосредоточенно ловила палочками креветок. Креветки убегали. Но Катя молча пыхтела и продолжала их ловить.

– Акела промахнулся, – еле слышно хихикнула Анастасия. – О, поймала-таки!

Катя удовлетворенно хрюкнула и запихнула креветку в рот. Гигабайт, сидевший у нее на коленях, протянул лапу и загреб себе креветку, пока Катя не видела. Кота вообще никто, кроме них, не видел. В упор. Но таковы уж коты.

Анастасия глянула на часы:

– Уже почти шесть. Когда же они будут?

Игорь даже не стал спрашивать кто. Никто не назначал встречи в этот день. Никто не назначал встречи именно здесь. Но почему-то и он, и Анастасия, и Катя, и даже Гигабайт знали, что сегодня надо быть обязательно в этом месте.

– О! – прошептала вдруг Анастасия. – Началось!

Игорь посмотрел – за соседним столом хихикали о чем-то своем, девичьем, смутно знакомые дамы и девицы. А одна, черноволосая красавица, смеялась, махая рукой Анастасии.

– Ланка! Ты как здесь? – вскочила та и с визгом бросилась обнимать Лану.

– Ну прямо будто позавчера не виделись, – смеялась та.

– Но я не думала, что ты вообще появишься на Этой Стороне, – покачала головой Анастасия. – С твоим-то зароком…

– Пасха же, – смеялась Лана, – сегодня можно! Я со своими девчонками, с нашей ведьминской эскадрильей!

Девчонки дружно салютовали бокалами.

– Ну иди, – шепнула Лана. – Иди к своим! Завтра снова за труды, встретимся. А сегодня – веселимся! Сегодня можно!

Анастасия чокнулась со всеми Ланиными ведьмочками по очереди и, страшно довольная, вернулась за столик к Игорю и Кате.

Да. Похоже, на моих глазах начинается еще одна долгая-долгая история. Интересно, когда мы встретимся через год, изменится ли Лана хоть на йоту? Что-то подсказывает мне, что пройдут годы, долгие-долгие годы, прежде чем исполнится зарок и годы возьмут над ней власть. Или брат мой призовет ее к себе, на свой Бал… А может, все будет совсем по-другому… Увидим.

Зал наполнялся. Народу сегодня было довольно много, но не настолько, чтобы не найти свободного места.

– Ой! – вдруг пискнула Катя. – А вон Армагеддон! И Вилька!

Игорь чуть не подскочил. Обернулся. Да. Оба только что спокойно вошли, а с ними Похмелеон собственной персоной. Весь черно-белый, во фраке и белых перчатках, в крылатке и цилиндре. И с моноклем вместо видавших виды очков. Ни дать ни взять – Магистр. Игорь привстал, чувствуя, как неудержимо расплывается в улыбке.

– А не сдвинуть ли нам столы? – вместо приветствия спросил Похмелеон.

– А разрешат?

– А кто будет спрашивать?

– Не мы! – хором завершили оба плюс Анастасия и рассмеялись. Какое-то неуемное и нелогичное веселье бродило сегодня у всех в крови и закипало от малейшей смешинки.

Самое любопытное, что никто и не заметил этого воссоединения столов. Как будто так и надо было.

– Еще ведь будут гости, надо бы еще парочку-троечку столиков, – потер руки Похмелеон.