Книга Птица солнца - Уилбур Смит

Хай взял себя в руки и, стараясь не обращать внимания на боль в теле и не хромать, подошел к возвышению и посмотрел на Манатасси.

– Мне следовало догадаться, – сказал он по-пунически.

– Ты должен был убить меня, – ответил Манатасси и выпростал из складок мантии правую руку. – А не вооружать меня вот этим.

– Ты не понимаешь, – сказал Хай. – Твоя жизнь не принадлежала мне. Я дал клятву.

– По-прежнему верен своему слову, – в голосе Манатасси не было насмешки.

– Другого способа жить нет. – Хай почувствовал усталость, он покорно ожидал неминуемой смерти. У него не оставалось сил спорить.

Манатасси своей железной рукой указал на армию.

– Видишь, какое копье я выковал?

– Да, – кивнул Хай.

– Кто может устоять против меня?

– Многие попытаются, – сказал Хай.

– И ты среди них?

Хай улыбнулся.

– Не думаю, чтобы у меня была для этого возможность.

Манатасси сверху вниз смотрел на маленького горбуна со спутанной бородой и синяками на лице и руках, в изодранной одежде, грязного и избитого, но не смирившегося, судя по тому, как он говорил о своей судьбе.

– Никто из моих людей не понимает нас, – сказал Манатасси Хаю. – Мы можем говорить свободно.

Хай кивнул, удивленный, но заинтересованный.

– Я предлагаю тебе жизнь, Хай Бен-Амон. Иди ко мне, дай мне любовь и верность, которые дарил Великому Льву Опета, и ты доживешь до старости.

– Почему ты выбрал меня?

– Я ждал тебя. Я знал, что ты придешь. Мои шпионы следили за тобой, но лишь судьба отдала тебя в мои руки.

– Но почему именно я? – настаивал Хай.

– Ты нужен мне, – просто ответил Манатасси. – Нужны твои знания, твоя рассудительность, твоя человечность.

– Ты простишь мне отрубленную руку?

– Ты ведь мог забрать жизнь.

– А бич и шахты Хилии?

– Этого я никогда не прощу! – рявкнул Манатасси; лицо его задергалось, желтые глаза гневно сверкнули. – Но вина здесь не твоя.

– А бойню у Сетта простишь?

– Ты солдат и не мог поступить иначе.

Манатасси дрожал. Хай чувствовал, что идет по краю пропасти, но ему хотелось испытать пределы силы этого человека – и пределы слабости.

– Но для чего тебе я? – спросил Хай.

– Иди рядом со мной.

– На кого?

– На Опет, на его чудовищную жестокость, на ужасных богов. Будь рядом со мной, и с этой армией я буду править миром.

– Не могу, – покачал головой Хай.

– Почему? Скажи почему. Опет – зло и должен быть уничтожен.

– Это моя родина, – ответил Хай. – Моя земля, мой народ, мои боги. Они не могут быть злом.

– Я думал, ты разумный человек, – рявкнул Манатасси.

– Разум ведет человека только до определенного предела, а дальше следует довериться своему сердцу.

– Значит, нет?

– Нет.

– Ты знаешь, что выбираешь смерть?

– Да.

Манатасси поднял руку. Железная лапа блеснула на солнце, и Хай понял, что, когда она опустится, он умрет.

Манатасси отвернулся, вздохнул, понурился.

– Ты пощадил меня, – сказал он. – Я пощажу тебя.

От облегчения Хай почувствовал слабость. Он не хотел умирать и теперь позволил себе вспомнить о Танит и о ребенке. Он все-таки увидит своего сына.

– Возвращайся в Опет. К своему царю. Скажи ему, что Манатасси, Большой Черный Зверь, идет с севера, чтобы уничтожить его.

– Ты предупреждаешь врага? – спросил Хай. – Разве этому я тебя учил?

Манатасси улыбнулся.

– Предупреждение ему не поможет. Расскажи ему, что видел здесь. Расскажи об этой армии – пусть узнает страх. Скажи, что я приду и не пощажу никого, чтобы и памяти о нем не осталось на земле. Скажи, что я иду, и иду быстро. – Манатасси поднял топор и протянул Хаю. – Ступай! – сказал он. – Все долги между нами выплачены. У тебя нет прав на меня, и у меня нет прав на тебя. Когда мы снова встретимся, я тебя убью.

Они смотрели друг на друга. Стояли рядом, почти соприкасаясь, но разделенные пространством, большим, чем океаны, чем самые обширные земли.

Хай повернулся и захромал по образовавшемуся в толпе воинов коридору. Никто не преградил ему путь.

– Матушка, не расстраивайся так, – шептала Танит. – Ты не виновата.

– Я бы им сказала, – бормотала Айна. – Я знаю, что сказала бы. Эта сестра Хака – я боюсь ее как огня.

– Да ведь ты ничего не сказала, – утешала ее Танит. – Ты сохранила нашу тайну. Даже мы не подозревали, что ты знаешь.

Айна поставила рядом с кроватью Танит чашку с едой и задумчиво улыбнулась.

– Вы были так счастливы вдвоем. Так славно было смотреть на вас. Он хороший человек, хоть и горбун, добрый и мягкий.

Танит подвинулась, давая место Айне.

– Посиди со мной немного, матушка. Мне здесь так одиноко… от этого труднее ждать.

Айна испуганно оглянулась на закрытую дверь.

– Мне не велели задерживаться.

– Пожалуйста, – упрашивала Танит. – Осталось так мало времени.

Тогда Айна кивнула, подобрала юбку и села на кровать, хрустнув коленями.

Танит прижалась к ней и прошептала:

– Ты послала вестников, нашла кого послать?

– Я послала двух молодых новобранцев из легиона Бен-Амона. Они преклоняются перед угодным Баалу, как перед богом. Я сказала им, что ты в смертельной опасности и что угодный Баалу должен вернуться как можно скорее.

– Думаешь, они его найдут?

– Он может пойти по ста дорогам, а земля широка. Не стану лгать тебе, дитя мое. Надежда невелика.

– Я знаю, – вздохнула Танит. – А если они его найдут, успеет ли он вернуться вовремя? А если вернется, сможет ли переубедить Великого Льва?

– Если вернется вовремя, ты в безопасности. Я знаю этого человека.

– Жди его, Айна. Если он вернется, тайно пойди к нему и скажи, что царь знает о нас. Ты должна предупредить его об этом, иначе он тоже в опасности.

– Предупрежу, – пообещала Айна.

– О, я молюсь всем богам Опета, чтобы он возвращался поскорее. Я не хочу умирать, матушка. Я многого еще хочу от жизни, но дни бегут так быстро. Уже шестой день праздника. Если за эти четыре дня Хай не вернется, моя жизнь кончена.

– Спокойней, дитя, – сказала Айна и похлопала Танит по плечу, успокаивая. – Будь храброй, дитя.