Книга Последнее лето - Елена Арсеньева

«Опричники» спускались по лестнице как-то ужасно долго…

Аксаков и Саша сидели, подтянув к подбородкам колени, неглядя друг на друга.

Наконец шаги затихли. Снизу доносились чьи-то голоса,плакала какая-то женщина, но Саше было сейчас не до них. Она повернулась и совсего маху хлестнула Дмитрия по лицу.

И зарыдала в голос.

– Не орите, вы… безумная, – сказал Дмитрийнасморочным голосом, зажимая разбитый нос. Шепотом он добавил еще какое-тослово, Саша не поняла какое.

Дмитрий соскочил с дивана, добежал до своих брюк, валяющихсяна полу, поднял их неловко, одной рукой, вынул из кармана платок. Прижал кносу. Осторожно подошел к окну. Присвистнул…

Саша посмотрела на его голую спину с цепочкой позвонков, наисподники, туго обтянувшие поджарый зад, на перелетевший на спину шнурок скрестом… И снова зарыдала, громче прежнего.

– Да тише, говорят вам! – прикрикнулДмитрий. – А то вернутся – подумают, что я вас тут убиваю.

– Лучше бы меня убили… – застоналаСашенька. – Лучше бы меня… чем…

– Лучше бы? – воскликнул Дмитрий, подскочил к ней,сдернул с дивана и подтащил к окну. – А ну, смотрите! Значит, лучше,говорите?

Саша против воли глянула.

Внизу в луже крови лежала женщина в черном монашескомодеянии. Она лежала на боку, и был виден горб на ее спине. Неподалекураспростерлась Милка-Любка. Еще двое каких-то мужчин невдалеке – в изломанных,неживых позах… А вот двое городовых волокут, держа под руки… Марину! Господи,Мопся! Неужели она тоже мертва? Нет, пытается поднять голову, что-то крикнуть…

Жива, слава богу. А Милка-Любка? Неизвестно… А горбунья вчерном – это же послушница из часовни Варвары-мученицы! Та самая, которой Сашаотдала бумажку с именем великолепного Мокко Аравийского и иже с ним!

Она убита, убита… Столько крови… как будто вся она, докапельки, вытекла из худенького, изуродованного тела…

Что тут случилось?!

– Видите? – спросил Дмитрий, крепко держа ее заплечи и встряхивая. Время от времени он громко шмыгал носом – видимо, кровь ещетекла. – Вы дура, Александра Константиновна, позвольте вам сказать. Еслибы я не ворвался в ту комнату, где вы изволили привораживать какого-то ферта спомощью карточного шулера Морта, если бы не втащил вас, как куль с мукой, полестнице через люк сюда, в комнату, да не призвал на помощь все средствамаскировки, которые только имелись в моем распоряжении, – еще неизвестно,где бы вы сейчас были! Может быть, валялись тут убитая, а не то вас бы, какМорта и Марину, отвозили в узилище…

Он чуть повернул Сашу, и она увидела поодаль от неподвижныхтел серый мрачный фургон, в который городовые заталкивали колдуна. Значит, он иесть Морт? До чего странное имя… по-французски – смерть. Боже мой, к тому жефургону волокут и Марину! А ее-то за что?

Неизвестно… Одно известно: Дмитрий прав, сто раз прав. Еслибы не он…

Идут, обнявшись, смеясь и толкаясь,

В открытые настежь пивные.

Идут, как братья, шумя и ругаясь,

И все такие смешные, —

процитировал вдруг Дмитрий из Саши Черного, и Саша Русановапосмотрела на него дикими глазами: не сошел ли с ума? Или испугался больше, чемхочет показать? А уж она-то как перепугалась!

– Не думайте, что я вам не благодарна, – выдавила,дрожа распухшими, нацелованными губами: маскировался Дмитрий на славу, изо всехсил маскировался! – Только что же нам теперь делать?

– Как что? – пожал он плечами и отошел к своимвещам. Нагнулся над ними, подбирая с пола.

Саша против воли посмотрела ему между ног.

Зажмурилась…

– Как что? – повторил Дмитрий, выпрямляясь. –Одеваться и быстренько отправляться домой. И молчать, молчать, делать веселуюмордашку и радостно смеяться. Понятно? Боже сохрани хоть словечком обмолвитьсяо том, что тут сегодня происходило! – Он ткнул пальцем в окно, а потом – всторону дивана. – Особенно об этом, а то… – усмехнулся, отводяглаза. – А то мне, как порядочному человеку, придется жениться на вас!

Саше показалось, что в лицо ей выплеснули кастрюлю кипятку.

– Вы что?! – вскрикнула в ужасе. – Никогда! Ялюблю другого, я на все готова, чтобы быть с ним! Я выйду замуж только за него!

Дмитрий глянул исподлобья и снова прижал платок к носу.

– Да я и не претендую, – буркнулнеразборчиво. – Только, видно, он-то вас не больно любит, коли вы кколдуну притащились. Впрочем, ваше дело. Я вообще, как вы знаете, сговорен смадемуазель Савельевой. Правда, в последнее время наши отношения несколькоохладели, но сейчас я понял, что ошибался, их надобно наладить вновь.

– Ну и налаживайте что хотите и с кем хотите! –взвизгнула вдруг Саша так, что Дмитрий покачнулся. – А меня оставьте впокое! И подите вон отсюда! Вы что, думаете, я буду при вас одеваться?

Дмитрий вспомнил, с какой скоростью слетала с нее одеждачетверть часика назад – ну конечно, она не сама раздевалась, он осуществлялмаскировку… Однако не поздно ли строить оскорбленную невинность после того, какони на глазах столпов самодержавия, полицейских, разыгрывали пылких любовников– он впивался в ее губы и мял ее плечи и груди? Между прочим, хоть разум егобыл настороже, но плоть разыгралась не на шутку, и, будь он менее благороднымчеловеком, кто знает, что могло бы произойти здесь – опять же, в целяхмаскировки!

И ради чего он так страдал? Ради кого рисковал? Радикакой-то дуры, которая до полного отупения влюблена в другого дурака, неведающего, какое счастье ему привалило?

– А ну-ка, возьмите! – Он собрал, комкая, с полаее штучки-тряпочки и швырнул в лицо. – И вечно вы жеманитесь, как поповна…Сейчас вовсе не до этого! Быстро одевайтесь, и я отвезу вас домой.

* * *

...

«Лондон. 52 различных национальных и колониальных флагаподнято одновременно в Стратфорде-на-Эйвоне послами, министрами и высшимичинами в ознаменование 350-летия со дня рождения Шекспира».

...

«На организованных петербургским автомобильным клубом гонкахна скорость участвовали 32 машины различных стран. Лучшую скорость показалМеркуриев на «Бенце», пройдя версту в 28 секунд. Во время гонки в автомобиле«Пежо», в котором ехали французы Диени и Классан, пройдя финиш, сидевший у рулярезко затормозил при скорости 120 верст в час. Автомобиль был разбит, обагонщика убиты».