Книга Ориентирование - К. М. Станич

смысле этого слова. Напряжение сгущается, становится парным, накаляется.

Я сдвигаюсь и чувствую ликующий отклик своего тела, когда трусики с вырезом задевают мягкое белое одеяло подо мной.

— Рейнджер выбирал всю эту мебель? В ней есть та тошнотворная привлекательность, которая ему нравится.

— Так и было.

Пауза. Черч чего-то ждёт от меня. Я поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом, чувствуя стеснение в груди. Потеряв его сегодня — даже на такой короткий период в относительно беззаботной ситуации — я по-настоящему поняла фразу «отсутствие делает сердце более любящим».

— Я скучала по тебе, — признаюсь я, и он улыбается, протягивая ко мне руки. Я подползаю к нему по кровати, одетая в свадебное платье его матери и с остатками торта Рейнджера, а затем устраиваюсь у него на коленях. Связь мгновенная, жар его члена, жар моей киски. Муж и жена.

О, вау, взрослое дерьмо.

Я приподнимаюсь и нажимаю на выключатель, прежде чем снова устроиться на нём в тускло освещённой комнате. Тут есть дурацкий ночник в виде кексов (который я обожаю), и он окрашивает комнату сладким розовым румянцем, что делает ситуацию ещё более неловкой. Я не только вижу Черча, но и он купается в этом чувственном освещении, от которого у меня учащается дыхание.

— Я думал о тебе всё время, пока сидел в том подъёмнике, — он кладёт руки мне на талию, и я подсознательно снова провожу большим пальцем по кольцу с розовым бриллиантом. — И парнях тоже. Сначала я думал, что смогу поделиться с ними, потому что они были моими друзьями, и я их очень люблю.

— Сначала? — спрашиваю я, и по мне пробегает струйка смущения.

Черч, кажется, замечает это, приподнимая юбки платья так, чтобы он мог полюбоваться поясом с подвязками и подтяжками под ним. Одна из них сейчас просто болтается; я напрочь разорвала чулки и так и не потрудилась их сменить. Почему-то так мне больше нравится. Он разглаживает большим пальцем дырку на противоположном чулке, и у меня так сжимается горло, что трудно сглотнуть.

— А теперь это потому, что я чувствую, что наша любовь приумножилась. Вы — усилитель, миссис Монтегю. Ты не на одну пятую жена; мы шестикратно благословлены, — Черч берёт меня пальцами за подбородок и притягивает к себе для чувственного поцелуя, в котором только губы и нет языка, нежного требования, заявления своих прав.

Я кладу руки ему на плечи, пока он гладит мои бёдра, играет с моими подтяжками, расстегивает одну из пряжек. У меня вырывается вздох, который он проглатывает ртом, просовывая язык между моими губами, когда тянется между нами к своим боксерам.

Черч высвобождает член, а затем просовывает его в прорезь белых трусиков, левой рукой опуская мои бёдра вниз, так что он полностью оказывается внутри меня.

— Наш союз завершён, — шепчет он, снова целуя меня и побуждая прижаться к нему бёдрами. Мы так поглощены друг другом, его руки обвивают мою шею, мои — его, что время, кажется, ускользает. Это идеальный момент, одно из тех незабываемых впечатлений, на которые жизнь так скупа.

Я продолжаю двигаться, пока Черч направляет меня руками, шуршит свадебное платье, мои тихие стоны смешиваются с его глубокими. Он заставляет меня продолжать в том же духе, пока я не чувствую, как мои внутренние стенки начинают сокращаться, а клитор пульсирует от потребности в прикосновениях.

Черч нежно гладит меня через ткань, но не торопит.

Потому что он знает.

Он знает, что они идут.

Я двигаю бёдрами немного сильнее, немного быстрее, прижимаясь к нему так сильно, как только могу, а затем наслаждаюсь раскованным звуком, который вырывается из горла моего мужа, когда он кончает. Я целую его потную шею и крепко вцепляюсь пальцами в волосы, пока он вздрагивает, несколько раз отрывает бёдра от кровати, а затем расслабляется.

— Наконец-то, — Мика пинком распахивает дверь и неторопливо входит в комнату. Он забирается прямо на кровать с подносом, полным кексов и холодных напитков, украшенных съедобными цветами и разноцветными соломинками. Он, кажется, не замечает того факта, что Черч только что кончил в меня, или что я уже жажду ещё одного раунда. — Вот. Ешь.

Он протягивает мне кекс — один из наименее сладких, с французским сливочным кремом, которые мы с Рейнджером пекли, — и я впервые в жизни получаю ещё один совершенно новый опыт. Я сижу на наполовину затвердевшем члене Черча, его сперма вытекает из меня, и я ем кекс, испечённый голышом.

Следующим входит Тобиас с парой подушек под мышками. Он бросает их на кровать и тут же запрыгивает на неё, одаривая нас с Черчем ревнивыми взглядами.

— Надеюсь, вам понравилось проводить время наедине, — он указывает на нас, а затем ухмыляется. — Ты получил это только потому, что был настолько глуп, что застрял в подъёмнике, и нам стало тебя жаль.

— Очень забавно, — выдыхает Черч, когда я немного покачиваюсь, чтобы посмотреть, смогу ли заставить его постанывать для меня. Это срабатывает. Он собирается отодвинуть меня от себя, когда в комнату входит Рейнджер. В то время как близнецы одеты в боксеры, мой сердитый чувак-рокер голый, как грех.

И твёрдый.

Очень, очень твердый.

— Отдай её мне, — приказывает он, заползая в кровать и устраиваясь рядом с Черчем. Я всё ещё держу в руках кекс, когда Черч передаёт меня, и Рейнджер обхватывает мои бёдра своими сильными руками.

— Шарлотта.

— Рейнджер, — выдыхаю я, и затем он натягивает меня на свой твёрдый член и одновременно откусывает кусочек кекса у меня в руке. Он проглатывает его, а затем целует меня, ощущая вкус сахара, пахнущего маслом, какао-порошком и кожей одновременно.

— Серьёзно? — Спенсер усмехается, появляясь в дверях с мокрыми волосами и полотенцем, обернутым вокруг его узких бёдер. Он присоединяется к остальным на кровати, когда кекс, наконец, выпадает из моих рук, и Тобиас ловит его.

Мы с Рейнджером смотрим друг другу в глаза, пока я неистово трусь о его толстый ствол, доводя его до оргазма. Есть задача, миссия, притязание.

Эти парни, блядь, мои.

Я жестом прошу Спенсера подвинуться к изголовью кровати, и он делает это, но не раньше, чем Черч протягивает руку и кладёт её мне на плечо.

— Вот, — выдыхает он, переворачиваясь и открывая выдвижной ящик на тумбочке в виде кексов. — Прежде чем мы углубимся в это дело, и я либо забуду, либо решу, что слишком опьянён сексом, чтобы волноваться… — Черч раздаёт парням четыре бархатные коробочки. — Я подумывал подарить вам это на обручение, но мне показалось, что это слишком личное дело.

Рейнджер имеет наглость открыть свою коробочку,