Книга Девочка в реакторе - Анастасия Котова

с силой толкнула девочку, что та, растерявшись от неожиданности, влетела в толпу гогочущих детей.

Девочка распласталась на полу.

Толпа громко ахнула.

Вражина внезапно подскочила и вихрем полетела на Лену. Толпа снова взревела. Елена не стала ждать и, как заправский самурай из голливудского фильма, начала размахивать ногами перед носом озверевшей девочки. Наносила удар за ударом, и та не успевала уворачиваться, терпя унизительное поражение.

Лена в последний раз размахнулась и вдарила однокласснице со всей силы. Та рухнула на линолеум в коридоре и отключилась. На прекрасном детском личике зиял бледно-фиолетового цвета синяк.

– А ну-ка расступитесь! Что у вас здесь происходит?! – в коридоре появились всполошенные дракой учительницы.

– Драка, Елена Васильевна, – хладнокровно ответила Лена.

– Что произошло?!

– Меня оскорбили. Я отстояла свою честь.

– Ты избила новенькую! – гневно выпалила учительница и поспешила к очнувшейся девочке. – Дашенька, солнышко, – она взяла ее за локоток и помогла ей встать. – Такая здоровая кобыла, а на маленькую девочку нападаешь!..

– Так она же чернобыльская! – вмиг захохотала топла.

– Ваша маленькая Даша глупая и безмозглая стервозина, – довольно беззлобно произнесла Лена. – Ее родителям стоило бы вдолбить ей правила приличия…

– Бегунова! – гневно крикнула преподавательница.

– Ваша Даша не та, за кого себя выдает. Она – монстр, из-за которого произошла авария!

Гогочущая толпа вмиг замолчала.

Лицо все еще молодой учительницы стало багрово-красным, а в глазах от ярости сверкали молнии.

– К директору! – под конец гаркнула женщина.

…– Ты чего учудила, а? – стоило Лене переступить порог теткиного дома, как та накинулась на нее, метая гром и молнии. – Мне только что звонила директор! Зачем ты полезла в драку с новенькой?

– Ой, еще одна!.. – недовольно выдохнула девушка. – Я твоему директору все прекрасно объяснила – меня оскорбили, я отстояла свою честь. Или мне следовало, как самой послушной девочке, стоять и смотреть, как меня обливают грязью?

– Ну конечно нет! – с отчаянием в голосе ответила тетушка. – Леночка, золотце мое! – она обняла племянницу. – Ты очень сильно изменилась, когда твоего отца не стало…

– Сама жизнь изменилась. Я вот точно знаю, что жизнь отца того не стоила. – Елена села на пуфик и принялась снимать туфли.

Тетушка недоуменно посмотрела на нее.

– О чем ты?..

– Не нужно было их спасать. Они свиньи неблагодарные.

– Это уже не тебе решать! Люди всякие бывают, не все такие плохие! Знаешь, я тут подумала и решила: мы летом поедем в Белорусскую Зону Отчуждения…

– Говори яснее: ты возвращаешь меня в Чернобыль.

– Хотелось бы!.. – тётушка развела руками.

Сергей Мирный и опус об возвращении из Чернобыля

– О боже, сына, я так за тебя волновалась!.. – стоило ему появиться в дверях дома, как матушка, распахнув свои объятия, чуть собственноручно не задушила его. – Мало ли что в этом Чернобыле происходит…

– Да нормально все, ма, – недовольно проворчал Сергей. – Ты лучше скажи, как там Соня? С ней все нормально?

– Лучше всех! Сонечка сейчас в детском саду…

– А мама ее так и не появлялась?

Матушка тяжело вздохнула и, от отчаяния всплеснув руками, села на пуфик в прихожей.

– Приходила. Как узнала, что тебя командировали в Чернобыль, просто на говно изошла. Орала так, что соседи едва полицию не вызвали! Я ее кое-как успокоила и отправила восвояси.

– А чего хотела-то? – Сергей снял куртку и повесил ее на вешалку.

– Забрать твою дочь, вот что она хотела!..

– Так-так. За эти пять лет дочь ей не нужна была, а тут резко понадобилась. Неужели так работает знаменитый материнский инстинкт? – мужчина присел рядом с матерью на краешек пуфика и закинул ногу на ногу. – Или это просто великая женская месть за свою невостребованность?

– Терпеть не могу, когда ты шутишь!

Сергей встал, прихватил сумку с вещами и направился в свою комнату. Спорить с мамой он не любил, особенно тогда, когда у нее не было для этого настроения. Она лишь поджимала губы, качала головой и ничего не говорила.

– Видный ты у меня парень, вот и вешаются на тебя всякие, – после продолжительной паузы заявила матушка, появляясь на пороге его комнаты.

– Зачем на меня вешаться? Я же не вешалка какая-то.

– Я же в переносном смысле!..

– В каком-каком?

– Сережа!.. – тут уже сама женщина не выдержала и рассмеялась.

Зимние дни обычно похожи на ночи – короткие, холодные, иногда с пробивающимися через дымную завесу солнечными лучами, но больше всего полумрачные, серые и безнадежные. То чувство, когда время ускоряется, солнце прячется за размытую линию горизонта, на часах всего лишь середина дня, а небо уже накрыто темным покрывалом с рассыпанными, напоминающими блестящие драгоценные камни, звездами.

Сергей дернул за шнур, включая стоявший возле дивана торшер, и пододвинулся ближе к матери, предоставляя привезенные из командировки фотографии.

– Ой, сынок, а это не опасно?

Он рассмеялся.

– Фотографа мы уже выбросили.

– Ой, опять твои шуточки!..

– Да нет, конечно. Доза излучения небольшая, как на флюорографии, так что жить будешь.

– Ой, ну слава богу!

Сергей принялся перебирать снимки.

– Вот она, станция, – на черно-белой пленке было изображено покореженное взрывом белоснежное, на вид безупречно чистое, здание с возвышающейся над ним трубой, – мы когда приехали туда, огня уже не было, нам поручили измерять радиацию вокруг нее и на близлежащих территориях. Там уже не так опасно, как в конце апреля, жить можно. Только вот желающие навряд ли появятся.

– Да вроде передавали, что люди туда потихоньку возвращаются.

– Ага, передавали, как же! Население эвакуировали в соседние села, большинство, конечно, оставалось, но я сам лично видел, как их за шкварник из домов вытаскивали и милиции потом отдавали! И жить там можно будет максимум через сто лет, не меньше! Я понимаю, что столько не живут, хотя… как посмотреть…

– Ты там, надеюсь, не ел крыжовника, меда и смородины, как я тебя