Книга Лента Мёбиуса, или Ничего кроме правды. Устный дневник женщины без претензий - Светлана Васильевна Петрова

аскезу, помогая церкви возрождать не только храмы, но и монастыри. Впрочем, прирост населения – лишь жупел, власть не стесняется того, что уже живущих детей лечат на милостыню, громогласно собираемую всем миром, как будто не обязанность государства заботиться о здоровье нации. Однако стоит задуматься, почему всё больше рождается младенцев с физическими недостатками, а онкология, инсульты и прочие тяжёлые недуги стремительно помолодели. Очевидно, что развитие медицины нарушило код человека, испортило человеческую породу, первую скрипку в которой играет генетика. Врачи спасают тех, кто по законам природы не должен выжить, тем более достигнуть репродуктивного возраста. Медицина – любимейшая из лопат, которой человечество роет себе яму. Скоро дряхлых и больных будет больше, чем здоровых, способных прокормить остальных. Быстро стареющая европейская цивилизация обречена. Россия тоже стоит в очереди на погост: нас всё меньше и мы всё старше.

На мою длинную тираду Евгений отвечает коротко и с усмешкой:

– Не ожидал, что вы так легковерны. Кому-то выгодно распространять эти страшилки. Всё не так. Технологии и интенсивность труда растут, и вскоре горстка людей сможет обеспечить любые потребности.

– Вот-вот! Потребительство как явление нового времени ведёт мир в тупик. Скорость развития техники превышает быстроту биологической и социальной адаптации. Человек становится зависимым от машин, а природа машинам только помеха. Экологическая катастрофа становится неотвратимой. Чтобы выжить, придётся искусственно сокращать численность землян до одного миллиарда. Это тоже учёные рассчитали. Другие. По-видимому, у нас с вами разные авторитеты.

– Глупости! – возмущается Чтец. – От котельной на угле больше вреда, чем от атомной станции. К тому же, на протяжении обозримой истории все катастрофы были локальными. Возьмите Древний Рим, хотя зачем так далеко ходить – Чингисхан, ЛжеДмитрий, Наполеон, Гитлер. Две мировые войны – мировые условно, большинство стран в них участия не принимали.

– Лже Дмитрий… Кстати, вам не кажется, что это мы должны ненавидеть поляков, а не они нас?

– Ненавидеть вообще никого не надо. Ненавидеть преступно, ненавидеть противоестественно.

Я вздрагиваю, вспомнив, как Дон спросил: «За что ты меня ненавидишь?». С усилием прогнав тень прошлого, возвращаюсь к нашим баранам:

– А Потоп в глазах атеистов – не всемирная природная катастрофа?

– Ещё надо доказать – был ли он. Хотя пример годится: биологическая система имеет высокую степень защиты. Когда человечество доходит до края, его всегда спасает какой-нибудь Ковчег.

– Нынешний мир не хочет, чтобы его спасали.

– Ой, как хочет! Хочет предсказуемости, комфорта, радости, хочет смотреть юмористические передачи и пить водку, закусывая бочковым огурцом. Людям нравится критиковать мироустройство – это иллюзия внутренней независимости, но жить, подозреваю, нравится больше. Легковушками все улицы забиты. Посмотрите, что покупают…

– А что читают? – перебиваю я. – Материальное благополучие не имеет прямого отношения к состоянию души. Это тут, на юге, прилично живут перекупщики, вздувая цены на овощи-фрукты, и те, кто летом сдаёт свои квартиры, а посмотрите на центральную российскую глубинку, Алтай, Сибирь. Нищета.

– Ой, – кривится Евгений, – где это вы, Ксения Юрьевна, встречали сильно бедствующих? Посмотрите, как люди одеваются. Всё новое, модное, пусть и недорогое, теперь старые штаны уже не подаришь, могут и физию начистить. На продуктах этикетки читают: состав, сроки годности, чтобы без ГМО, особенно без трансгенных жиров и пальмового масла. Раньше за куском колбасы в очереди давились – «колбасные электрички» помните? – а теперь колбасу не едят, считают вредной для здоровья.

– Едят-едят, ту, что подешевле. Не кошки, которые такой гадостью брезгуют. Пенсионеры. Ира ржаной хлеб макает в просроченное растительное масло, купленное со скидкой – денег нет и на работу не принимают. Разве она, русская, виновата, что жила в советской Молдавии?

– Ира прибедняется, ей так сподручнее. Из сочувствия тоже можно извлечь выгоду.

Внутренне я готова согласиться. Хотя мои доводы и выглядят более вескими, убеждённость Чтеца берёт над ними верх. Ищу аргументы:

– Зла в мире намного больше, чем добра, говаривал Бердяев, но все хотят счастливых концов. Ну, давайте будем врать, если большинству так нравится.

– Не врать, но соответствовать запросам. Целые стадионы подпевают популярным исполнителям, хлопают в такт, восторженно машут руками.

Возмущаюсь:

– И что в этом хорошего?

– Да всё отлично. Они пришли отдохнуть от более важных проблем, чем самоанализ. Я тоже так живу и доволен.

Лукавит. Говорил же, что ходит в Филармонию. Но его риторика оптимиста повергает меня в молчаливую панику. Или лицемер, или дурак. Сам себя убедил, что жить стало лучше, на каждый, подмеченный мною недостаток, находит позитив. Но и к моим похвалам тут же подбирает контраргументы. Специально, что ли? Неужели мы так не совпадаем? Даже любимые русские писатели у нас разные: у меня Набоков и Астафьев, у него Горький и Алексей Толстой. Жаль.

Вечером масла в огонь подливает Нина.

– И за что только деньги берёт? Ни стыда, ни совести, – вздыхает она, представляя, как хрустящие купюры перекочёвывают в чужой карман.

Помня рассуждения Чтеца о деньгах, я тоже почему-то ждала, что он откажется от гонорара за разговоры вместо чтения, но нет, не отказался. Берёт плату твёрдой рукой водопроводчика, починившего кран. Что-то в этом есть нехорошее. Что-то не стыкуется. Возможно, он не так умён, как кажется, и даже хитрован. Думает: вот, нашёл дурочку!

Или я ошибаюсь? Деньги деньгами, а притяжение притяжением. Посещения эти должны иметь для него какой-то дополнительный интерес, иначе не стал бы тратить время. В конце концов, если со мной Евгений искренен, его прагматизм меня не колышет. И не суть, что мы разно смотрим на мир. Я снова влюблена. Не к месту и не вовремя. Со стороны поглядеть – вообще глупо, если не смешно.

Всем заправляет природа. Значит ей так надо. Можно преодолеть издержки происхождения, нажить состояние, приворожить красавицу. Но судьбой руководить нельзя.

17 ноября.

Проснулась с ощущением чего-то необычного. Глянула в окно: на пальмах снег! Но стоило явиться солнцу, снег растаял мгновенно и так же тихо, как выпал. Засияла красота мира, разрешившая смертным поглядеть на себя минутку.

Спасибо, Господи, что ты позволил мне посетить твой замечательный сад, влюбляться и быть любимой, есть райские яблоки, пусть и с горчинкой! Я опять переживаю приятные сновидения, но не эротические, как раньше, а просто красивые, такие красивые, что сердце замирает: воздушные поцелуи, лёгкие объятия, цветы. Евгений гладит моё молодое крепкое тело. Ничего запретного, всё очень декоративно. Я знаю границу дозволенного, но порой воображение уносит меня за пределы реальности.

Завтракая, в который раз смотрю телевизионный спектакль «Безымянная звезда». Драматург Михай Себестьян – румын. Совпадение? Его соотечественники Санду Старк и Порумбеску отразились в моей судьбе. Пьеса великолепна, отлично срежиссирована и