Книга Закат блистательного Петербурга. Быт и нравы Северной столицы Серебряного века - Сергей Евгеньевич Глезеров

Многие приняли сторону осквернителя картины. «Бунину ответили его же приемом, – писал обозреватель „Петербургского листка“. – Он сочинил самоуправство над Толстым и Репиным – ему ответили самоуправством над ним самим. Самоуправством, правда, грубым, диким, но разве не грубо и дико то, что сделал Бунин? С ним обошлись именно так, как он этого заслуживал».

Впрочем, раздавались и другие мнения. К примеру, писатель Федор Сологуб не нашел в «Рыбной ловле» ничего шокирующего, заметив, что «в традициях живописи – символически изображать великих людей в не совсем скромных одеяниях». Что же касается Бунина, тот он заявил, что уважает Толстого, но никогда не одобрял тех, кто возводил его в культ. По словам Бунина, он повезет картину в Берлин, где ею очень заинтересовались и шлют массу предложений.

Конечно, по сравнению с вандализмом, учиненным с репинской картиной, происшествие с бунинским «шедевром» можно считать пустяком. В январе 1913 года негодующий Илья Репин произнес поистине пророческие слова: «Идет варвар, у которого нет ни Бога, ни религии, ни совести, который будет разрушать на своем пути картины, статуи и другие драгоценные произведения искусства». До дикого насилия времен Гражданской войны оставалось всего несколько лет…

Он всегда боялся трамвая…

Современники сетовали на катастрофическое падение нравов. История, как известный петербургский художник, профессор живописи Константин Егорович Маковский, стал жертвой черствости и равнодушия, лишний раз подчеркивала это. Поздним сентябрьским вечером 1915 года он возвращался из гостей, однако добраться до своей мастерской на Каменноостровском проспекте в тот вечер ему так и не удалось: по пути он угодил в «дорожный переплет». Говоря сегодняшними словами – в ДТП.

Выйдя из подъезда дома на Зверинской улице, Маковский нанял извозчика. На Большом проспекте случилась незадача: лошадь чего-то испугалась и бросилась на трамвайные рельсы. Как назло, навстречу двигался трамвай. Появление извозчичьей пролетки на рельсах стало полной неожиданностью для вагоно вожатого, и он не успел вовремя остановить трамвай. Вагон ударил пролетку в правый бок, и она опрокинулась. Художника выбросило из пролетки на мостовую. Когда к нему подбежали прохожие и городовой, Маковский лежал без сознания.

Маковского отравили в Петропавловскую больницу, откуда родные перевезли его в частную лечебницу Кальмейера. Врачи считали состояние художника очень тяжелым: он получил рану головы, ушибы тела и сотрясение мозга. Пострадавшему было 76 лет, и врачи беспокоились за его жизнь.

Дорожное происшествие случилось в ночь на 16 сентября, а в шесть часов вечера 17 сентября Маковский скончался. За два часа до его кончины у постели больного собрался консилиум врачей, участники которого нашли положение больного очень серьезным, но все же высказывали некоторую надежду на благополучный исход. Однако после консилиума Маковский потерял сознание и скончался на руках жены и двух дочерей. Говорили, что до последнего вздоха Маковский оставался художником. Лежа в полубессознательном состоянии, он грезил о живописи…

К.Е. Маковский. Автопортрет. 1856 г.

Художник Вельц, в гостях у которого Маковский провел последний вечер, рассказал, что тот был в прекрасном расположении духа: как всегда шутил и балагурил. Маковский только что вернулся из своего имения в Тульской губернии, откуда по обыкновению привез много этюдов, и готовился к выставке. Он хотел устроить аукцион картин в пользу беженцев – шла Первая мировая война. А в мастерскую он направлялся, чтобы заканчивать картину «Как кормят на лавре».

«Вот что фатально, – сказал Вельц, – Константин Егорович всегда боялся трамвая, точно он предчувствовал, что трамвай будет причиной его смерти. Ему гораздо удобнее было от меня поехать на трамвае, но он предпочел взять извозчика. Такова судьба!»

Весть о трагической смерти художника произвела удручающее впечатление в художественном мире Петербурге, где Маковский пользовался заслуженным уважением. Его знали как автора множества исторических полотен и портретов, принесших ему громадную известность. Одно время он был самым модным портретистом, и все почитали за честь иметь портрет, написанный Маковским. Он зарабатывал в год до ста тысяч рублей одними портретами и мог позволить себе жить на широкую ногу, занимая роскошный особняк на Английской набережной. Здесь он устраивал рауты, на которых бывало все аристократическое общество столицы.

«Это громадная утрата для русского искусства, – заявил ректор Академии художеств профессор Леонтий Бенуа. – Как бы ни переоценивали теперь старых художников, но Константин Маковский был большим талантом».

Нелепая смерть известного художника просто не укладывалась в голове. Ведь, несмотря на преклонный возраст, он отличался цветущим здоровьем и всегда выглядел бодрым, энергичным и жизнерадостным. Возникало впечатление, что в смерти Маковского не все так просто, как казалось на первый взгляд. Действительно, вскоре в печать просочились подробности того рокового «дорожного переплета», и они заставили совсем иначе посмотреть на все произошедшее.

Дети художника К.Е. Маковского на одной из его картин. 1882 г.

По словам очевидцев происшествия, смерть художника стала результатом не оказанной вовремя медицинской помощи. Маковский полчаса лежал на мостовой без сознания, обливаясь кровью, пока составлялся протокол о случившемся. Профессор Оппель, участвовавший в консилиуме у постели Маковского, подтвердил, что тот скончался от заражения крови и сотрясения мозга.

Как рассказала концертная певица Сахновская, случайно ставшая свидетельницей трагедии, «проходило время, а несчастный, без всякой помощи, продолжал, окровавленный, лежать на мостовой в грязи. Каждая минута была дорога, а городовые, вместо того чтобы вызвать санитарный автомобиль или послать за носилками, преспокойно записывали номер и фамилию вагоновожатого и пререкались с дворниками, выясняя, кому из них следует везти тело в участок. Так как катастрофа произошла на перекрестке, то спорили о том, к району какого дворника он относится».

Когда художника наконец подняли с мостовой, его два раза роняли на землю. «Ишь, туша какая! – ворчали между собой дворники. – Пудов двенадцать в нем будет!»

«Если верно, что Маковский умер от заражения крови, то виной его смерти были люди, волочившие его тело по мостовой и оставившие его лежать на улице 25 минут, – негодовала Сахновская. – Поразило меня бездушное отношение публики. Никто, ни один человек не тронулся с места, чтобы помочь человеку. Наоборот, слышались даже недовольные голоса, почему так долго задерживают трамвай».

Вдова художника, потрясенная рассказом Сахновской о подробностях трагедии, объявила, что даст ход этому делу. «Такое зверство нельзя оставлять безнаказанным», – заявила она. Тем не менее, это «зверство» не особенно шокировало петербуржцев, успевших огрубеть от шедшей войны. Газеты были переполнены сообщениями о других зверствах – зверствах врага, с которым доблестно боролось «святое русское воинство».

Вместо эпилога. Эпидемия смеха

…Артиста Александринского театра, любимца петербуржцев Константина Варламова, знаменитого «дядю Костю»,