Книга Империя господина Коровкина - Макс Гришин

сдернул он ленту со рта и со всей мощи, которую только смог в себе найти, заорал: «В подвале! Быстрее сюда!!!»

7.

Петро подошел к креслу и осторожно опустился в него. Его руки дрожали. Первое сообщение от Александра за долгое время, сообщение, которое он ждал так долго. Нервное напряжение и страх охватили его настолько сильно, что почти минуту он не мог решиться прочитать его. Наконец он сделал большой глоток воздуха, задержал его на несколько секунд в легких и выпустил из себя с тихим шипением. Нервы начали успокаиваться, по крайней мере слегка, и потихоньку к нему стала возвращаться решимость. Телефон снова оказался перед глазами, дрожащий палец ткнул в значок сообщения и на дисплее, с секундной задержкой, вспыхнуло сообщение, в которое он мгновенно впился взглядом: «Со мной всё в порядке. Подробности расскажу при первой возможности. Спасибо за Рафаэля».

Петро прочитал сообщение несколько раз, внимательно всматриваясь в каждое слово, в каждую букву, в каждый значок, стараясь не пропустить ничего. Но что здесь можно было пропустить?! С Сашей всё нормально! Он жив, он здоров! А значит и с ним всё тоже будет хорошо! Трясущаяся рука опустила телефон на стол, он приподнялся и быстрыми шагами пошел в сторону холодильника. Еще день назад он обещал себе, что изменит жизнь, что не будет пить, если с ним, с Сашей, всё будет в порядке. Но в жопу все эти обещания! Какая разница ему была до них теперь! Ведь тогда было тогда, а сейчас это сейчас! Развязка событий, пришедшая к нему так быстро и неожиданно, смешала все его планы на будущее и вот он уже стоял перед открытой холодильной камерой и всё теми же непослушными трясущимися руками наливал в бокал виски, забыв или просто игнорируя всё то, что еще совсем недавно наобещал самому себе.

«Со мной всё в порядке», – кружилось в голове сообщение от Александра. Он снова опустился в кресло и несколькими большими глотками, почти залпом, допил до дна содержимое второго бокала. Алкоголь, смешанный с адреналином, принес ему необычайную легкость, которую он утратил за эту неделю. То состояние депрессии, в которое погружался он каждый день всё глубже и глубже, вдруг быстро растворилось. Он почувствовал себя так хорошо, как не чувствовал даже в восемнадцать лет. Появилось желание вскочить, броситься куда-то, появилось желание петь, танцевать, смеяться, кричать, но… он улыбнулся наивности своего пьяного порыва и вся его внутренняя энергия, не успев прорваться толком наружу, ограничились лишь тем, что он громко отрыгнул и с грохотом поставил пустой бокал на стол, к телефону. В конце концов, он же не ребенок, да и дела… кое-какие дела он хотел довести до конца.

Однако нервы его были на взводе и дома он оставаться уже не мог. Слишком быстро колотилось сердце в груди. Слишком сильно было остаточное напряжение. Он накинул поверх футболки легкую куртку, вышел из дома и быстро, без цели и направления, пошел куда-то по ночной улице. Была глубокая ночь, может два часа, может три, может и больше. Полное безветрие. Ни одна травинка, ни один листик дерева не шевелился при тусклом свете белой ночи. Несколько звезд мерцали на небосводе и где-то дальше, над деревьями, виднелся рыжий закат или, может, уже восход. Всё кругом спало. На улице не было ни души, и лишь откуда-то издалека, с востока, тихо, еле слышно, долетали до него шумы города, который никогда не ложился спать.

Он не помнил, как оказался на пляже. Не помнил, как опустился на скамейку и достал из кармана телефон. Желание набрать Александра и, наконец, услышать его голос, овладело им вдруг так сильно, что он почти уже ткнул пальцем в его номер. Но нет! Его «подробности расскажу при первой возможности» остановили его. Саша не написал бы это просто так. Каждая фраза, каждое слово в его сообщении что-то значили, и если он сам до сих пор ему не перезвонил, значит так было нужно, значит возможность еще не настала. Вообще, перечитывая это сообщение уже через час, слегка протрезвев (не от алкоголя, конечно, а от эйфории первых минут), он начал смотреть на всё это уже немного другими глазами. Ему стало открываться что-то, что он не мог видеть до этого.

– Спасибо за Рафаэля! – произнес он вслух. Произнес неожиданно громко в полной тишине, так громко, что спавшие на мелководье утки повытаскивали свои клювы из-под крыльев и с упреком на него посмотрели, как бы говоря «господин, шуметь в такой час! имейте ж совесть!» Но какое дело ему было теперь до этих уток, да и до всего того, что его окружало! Почему она назвал его именно полным именем «Рафаэль», а не «Рафа»? Видимо всё те же причины, которые до сих пор он понять не мог. Он положил телефон в карман брюк и двинулся к воде, к тому месту, где как раз утки и спали. Одна из них недовольно закрякала, тряхнула хвостом и медленно поплыла по водной глади куда-то прочь, в сторону камышей. Остальные потянулись за ней ленивой вереницей. «Значит все-таки что-то там было. Значит Рафа действительно ему помог!» – думал он уже про себя. И это «спасибо». Всё что было связано с этим островом всегда находилось под большим секретом. Кроме семьи Александра об этом знал только он, и скажи ему еще каких-то пару недель назад, что Рафа со своей командой по его просьбе поедет на этот остров, он явно не пришел бы в состояние восторга. Но это прилетевшее ему «спасибо», причем «спасибо за Рафаэля». Значит что-то все-таки там было, что-то, о чем он пока решил умолчать.

Петро снова вернулся к скамейке и опустился на нее. Зарево летнего солнца быстро прошло по кромке горизонта и потянулось кверху. Начинало светать. Потихоньку просыпались птицы, их щебетание и свист становился разнообразней с каждой минутой; яркой светлой полосой загорелся над головой след оставленный пролетевшим уже давно самолетом. Вдалеке, по другую сторону залива, слабо гудя, полз в западном направлении сухогруз. Петро оставался на скамейке еще несколько минут, но бессонная ночь и нервное переутомление давали о себе знать и веки начали потихоньку опускаться на глаза. Пора было идти домой. Он встал, потянулся, широко зевнул и уже неспешным шагом, смакую чистый летний воздух, двинулся в сторону дома.

Почти у самых ворот его посетила новая мысль. И как он не подумал об этом раньше? Ведь если то, что там произошло