Книга Путешествие Жана Соважа в Московию в 1586 году. Открытие Арктики французами в XVI веке - Бруно Виане

Я только что узнал, что папа отправил посла к королю Швеции, и он прибыл в Любек пять или шесть дней назад. Я смиреннейше умоляю Ваше Величество, сир, соблаговолить вспомнить о моей долгой, постоянной и верной службе и помочь мне в моей крайней нужде, выплатив мне часть того, что мне по справедливости причитается.

Сир, я смиреннейше умоляю и т. д.

Из Копенгагена, 7 сентября 1581 года.

Королю [25 октября 1581 года]

Сир! В этом году шведы захватили в Ливонии крепости Хапсель, Лауда и Леаль[643] и две Нарвы, одну из которых они называют немецкая Нарва, другую – русская Нарва[644], с двумя замками, почти не встретив там сопротивления. Многие удивляются, как за столь малый промежуток времени получилось, что войска императора московитов (которых боялись не только соседние с ним христианские государи, но и турок и перс) оказались в такой степени разгромлены, что он не может сопротивляться армии в семь-восемь тысяч человек. Впрочем, может быть, презирая короля Швеции, он хочет сохранить свои силы для борьбы с поляками и татарами, которые куда более могучи и устрашающи, чем король Швеции.

Что касается воеводы Трансильвании, я не могу лучше изложить его замыслы, чем приведя его собственные слова. Он написал Кульмскому палатину[645] и другим палатинам Польши, что решил вместе со своими военачальниками отправиться осаждать город Плесков[646], потому что если он сумеет покорить его, московит уже не сможет оказать помощь другим крепостям, которые держит в Ливонии, и после этого поражения они будут вынуждены сдаться, не сопротивляясь; кроме того, что московит, узнав о его подходе, бросил и сжег крепости Велиж и Красное Городище[647], а он разместил там гарнизоны и укрепил их вновь, чтобы легче было помешать набегам московитов и успокоить тех, кто последует за его армией. Он также написал, что поляки потребовали от него назначить заместителя главнокомандующего в армии, который имел бы всю власть, которой требует подобный пост, согласно старинному обычаю Польского королевства. Зная, что это необходимо, он выбрал великого канцлера Польши[648]. Он также написал, что решился зимовать со своим войском на вражеской границе, поскольку не может зимой вернуться в Литву, не потеряв множества людей и лошадей, – дороги слишком трудны и далеки. Зазимовав на границе, он с большей легкостью сможет сохранить то, что он завоевал, а в начале следующего лета сможет с большей легкостью помчаться за своей фортуной и быстрее использовать представившийся случай, чтобы нанести урон врагу. Дело в том, что армия не может столь часто пересекать его владения, не нанося большого урона и ущерба его подданным. Он написал, что армия не может зимовать в Литве, не разорив страну целиком, и при помощи этого средства он ее спасет. Кроме того, трансильванец очень жаловался, что деньги на войну собирают слишком медленно и направляют ему с большим опозданием, и просит палатина увещевать других польских палатинов, чтобы они с большим тщанием заботились об этом, и уведомили его о том, что они прикажут.

Прежде чем трансильванец явился к городу Плесков, он взял Форонет и Осторфф[649], город, расположенный на маленьком острове на реке Вьелик[650]. После боя эта крепость сдалась ему по соглашению. Таким образом, у него не осталось в тылу ни одной крепости, которая могла бы помешать свободному возвращению из его лагеря в Литву.

Оказавшись перед городом Плесков, он расположил поляков, венгров и немцев отдельно друг от друга. Ударив по городу и пробив брешь в его стенах, он приказал Георгу Фаренсбаху, командиру немецких пехотинцев, чтобы тот послал часть своих войск изучить брешь и выяснить, достаточно ли она велика, а также понаблюдать за тем, что защитники крепости приготовили, чтобы защитить и спасти себя. Фаренсбах выбрал для этой цели сто солдат, но когда они отправились к бреши, венгерские пехотинцы (которых называют гедуки) решили, что немцы идут на приступ города, и, желая, чтобы им выпала честь оказаться там первыми, сразу же отправились туда сами, в суматохе и беспорядке. Поляки решили выполнить свой долг и последовали за ними. Тогда Фаренсбах решил показать свою готовность и повел к бреши весь свой полк. Но осажденные встретили нападавших столь уверенно и отважно, что нападавшие после долгого и упорного боя были вынуждены отступить, потеряв большое число хороших солдат. Незадолго до этого в бою между поляками и московитами поляки были разгромлены и уничтожены. Вот и все, сир, что я могу Вам написать бесспорного о борьбе поляков и шведов против московита. Правда, здесь рассказывают, что поляки с тех пор ходили и на второй приступ города, и их нападение было храбро отбито, причем многие нападавшие полегли; но третьим приступом нападавшие взяли город. Тем не менее, я еще сомневаюсь в этом[651], потому что я не получил никаких сообщений от моих друзей, находящихся в лагере, а трансильванец издал указ, что никто не смеет писать о происходящем в лагере под страхом смерти.

Что касается жалоб и сетований, которые ко мне поступают каждый день от французских купцов по поводу шведских грабежей, я написал сьеру де Сигоню, губернатору Дьеппа, купцам этого города и остальным, чтобы они не ждали возврата того, что у них захватил шведский король, если Ваше Величество не предпримет иных действий, чем те, что предпринимались вплоть до настоящего времени.

Сир, я нахожусь в состоянии столь крайней нужды, что я вынужден снова смиреннейше умолять Ваше Величество приказать, чтобы мне была возвращена часть того, что мне по справедливости причитается, чтобы я мог вновь обрести мою честь и мою свободу. Я служил у Вашего Величества и монсеньоров королей вашего деда, отца и братьев (святой памяти) и вел переговоры с главными королями и государями Европы и выполнял долг дворянина, человека чести и добродетели. Я уверяю себя в справедливости и правосудии Вашего Величества, сир, я уверяю себя в том, что Вы не позволите, чтобы в вознаграждение за мою долгую и постоянную службу и труд меня держали в тюрьме и позорно считали обманщиком и бесчестным человеком. Я смиреннейше умоляю Ваше Величество соблаговолить проявить ко мне милость, чтобы я получил хотя бы часть того, что мне уже давно причитается.