Книга Аромат лотоса - Лора Бекитт

– Тебе не все равно? Да, я танцую на улицах!

– А я танцевал во дворце у раджи.

Кири изумленно уставилась на него.

– Врешь!

– Нет, не вру.

– Докажи!

И он доказал, исполнив фрагмент танца. Кири была сражена и сразу поверила в то, что услышала. Его руки колебались, как пламя, лицо было полно вдохновенной тайны; казалось, он вот-вот оторвется от земли и взлетит ввысь. Все движения были отточенными и сливались в единый, неразрывный в своем стремлении, возвышенный и гармоничный поток.

Кири тайком расплакалась, потому что поняла: ее жизнь – это жизнь бабочки-однодневки, ее искусство не стоит больше тех мелких монет, какие ей кидают на улицах. Она стала избегать юношу, а через несколько дней заявила Тулси, что уходит из этого дома.

– Что тебе нужно? – не глядя на Аравинду, спросила девушка, резко обрывая цветок и растирая пальцами лепестки.

– Ничего. Просто гуляю по саду.

– Вот и гуляй! Сад большой.

Аравинда остановился напротив нее.

– Я искал тебя. Помнишь, я показал тебе танец? А ты мне ничего не показала.

Кири огрызнулась:

– Мне нечего тебе показывать!

– Если люди смотрят твои выступления и дают тебе деньги, значит, это чего-нибудь стоит!

– На самом деле я ничего не умею, – нахмурившись, призналась девушка.

– Не может быть! – искренне возразил Аравинда и добавил: – Хочешь, я тебя научу?

– Мужские танцы отличаются от женских.

– Знаю. Но я могу показать, как лучше владеть своим телом. И еще ты должна понять одну вещь: танец – это не ремесло, а твоя истинная жизнь.

Искушение было велико. К тому же в присутствии Аравинды Кири не ощущала никакой опасности. Он держался очень доброжелательно и просто.

– Я шудра, – сказала она на всякий случай.

– Вижу. И я шудра. Только не такой колючий, как ты.

Ее глаза вмиг стали похожими на раскаленные угли.

– Ты стал бы колючим, если бы изведал то, что изведала я!

– Что с тобой случилось?

– Тебе не понять, – отрезала Кири.

– Все мы живем в одном мире, а значит, нет ничего, что в конечном счете было бы ясно одному и непонятно другому!

– Мы с тобой живем в разных мирах, – с усмешкой промолвила Кири и, вскинув голову, заявила: – Когда я была еще совсем девчонкой, меня изнасиловали английские солдаты! Можешь ли ты представить, что это такое?!

И юноша неожиданно ответил:

– Могу. Когда я был мальчишкой, меня хотели сделать евнухом.

– Так ведь не сделали!

– Нет. Но я часто вспоминаю те минуты, когда меня привязывали к столбам и точили нож. А еще я представляю, что мне довелось бы пережить. Ужасная боль, унижение, проникающее в душу так глубоко, что его уже не вытравишь, и осознание, что ты никогда не сумеешь изменить того, что свершилось…

Кири замерла. На ее лице отразилось множество чувств, но она не промолвила ни слова. Аравинда терпеливо ждал. Когда девушка наконец пришла в себя, он как ни в чем не бывало спросил:

– Так мы будем заниматься?

С тех пор каждое утро они на два-три часа уединялись в одной из комнат дома Кайлаш. Что они там делали и о чем говорили, никто не знал, только порой оттуда выходила другая Кири, более мягкая, застенчивая, с горящими щеками и повеселевшим взглядом. Она очень смущалась, если ее кожи вдруг касалась горячая и гладкая кожа Аравинды, и старалась не смотреть в его чудесные глаза. Девушка удивилась бы, если бы узнала, что и он находит ее привлекательной – прежде всего, из-за искренности и прямоты, а еще, как ему казалось, удивительного бесстрашия перед жизнью.

Однажды, когда юноша попытался ее поцеловать, Кири не ударила его, не вынула нож, а сдавленно произнесла:

– Не надо! Я никогда не соглашусь принадлежать мужчине, даже если он прекрасен, как бог.

– Почему?

– Потому что я готова отдать себя лишь тому, кто захочет взять меня со всей честью, а это невозможно!

– Почему? – с искренним удивлением повторил Аравинда.

– Потому что я уже не девушка.

Он подошел к ней и заглянул в ее несчастные глаза с таким пониманием и лаской, на какие только был способен.

– Для меня ты – девушка. Ты не виновата в том, что случилось! А я очень одинок в этом мире. Беспомощен и растерян гораздо больше, чем ты! Я возьму тебя со всей честью, потому что сумел понять тебя за то время, пока обучал своим секретам. Ты очень способная, а главное – безудержная, раскованная, удивительно смелая! Злые люди унизили тебя и причинили боль, но со мной ни твоя душа, ни твое тело не узнают боли и стыда.

Кири слушала с замиранием сердца, а он продолжал:

– Я просыпаюсь ночью и думаю о том, как был бы счастлив, если бы ты спала рядом, а еще мечтаю, как днем мы вместе будем танцевать. Я не хочу, чтобы ты уходила из этого дома.

В глазах Кири блеснули слезы.

– Я не уйду. Из-за тебя.

– А я – из-за тебя. Когда придет время, давай уйдем вместе?

Аджит тоже думал о будущем. После отъезда Тулси он не сможет оставаться в доме одинокой женщины. Женщины, которая нравилась ему все больше и больше.

Однажды он решительно вошел в комнату, где Кайлаш вышивала сари для Тулси, и сказал:

– Очень скоро мне придется уйти. И я не знаю куда. За прошедшее время все так изменилось, что теперь я не вижу ни границ мира, ни границ человеческой души.

Женщина ничего не ответила, только ниже склонилась над рукоделием.

– Я не знаю, что делать, Кайлаш, что придумать, чтобы жить дальше! – потерянно произнес мужчина. – Быть может, вы ответите на вопрос: чему учит жизнь?

– Я тоже не знаю, – тихо промолвила Кайлаш, не поднимая глаз. – Меня жизнь научила лишь одному: за обретением всегда следует потеря – и наоборот. Любовь побеждает все, но любовь – это не только счастье, но и тяжелый труд.

– Вы любили?

– Богов, родителей, сестру, племянника, Тулси. И ее дочь.

– А мужчину?

– Нет.

Он понял.

– Вы испугались?

– Да. Неизбежного. Долга. Смерти. Я хотела жить, не важно как, но жить. Однако правильно ли это, не знаю.

– Вы были счастливы? – Я была спокойна.

Аджит сел рядом с ней.

– Кайлаш! Вам еще будет тяжело – когда вы поймете, что у вас нет ничего по-настоящему своего. Я это понял, когда потерял Арундхати и встретил Тулси. Что было, то было, а что есть – то пришло слишком поздно.