Книга Видящая истину - Сьюзан Деннард

Он знал, что это выходило за рамки долга. Это выходило за рамки всего, что Эдуан знал о себе и о жизни. И за рамками всего был только этот страх.

Еще не добравшись до реки, он различил ее шум и заметил, что птицы здесь щебечут громче, а воздух напитан вечерней влагой и пронизан гулом насекомых. А еще он издалека почуял запах восьми солдат, поджидавших на подступах к Колодцу истоков. Видимо, кто-то нашел Леопольда и рассудил, что Эдуан за ним вернется.

У него оставалось немного сил, чтобы перекрыть дыхание каждому участнику засады, и он пустил их в ход, но силы быстро иссякали, а солдаты цеплялись за жизнь и все не теряли сознание. Эдуан стоял среди леса, отчаянно раскачиваясь, как кроны окружавших его деревьев, и думал об одном: если не хватит сил, он уронит Иврену.

Наконец солдаты один за другим рухнули на землю. Тогда Эдуан подошел к Колодцу истоков и начал подниматься по лестнице. Ступень за ступенью, камень за камнем и, наконец, вода.

Он положил Иврену в воду на спину, и она начала оживать.

Внешне это было еще незаметно: неведомое волшебство Колодца истоков действовало неспешно, и на исцеление требовалось несколько дней, но Эдуан знал, что яд уже тает в ее крови, и видел, как зияющая дыра на ее шее начинает зарастать новой плотью.

Тем не менее, Эдуан не собирался забирать свою магию из ее вен, пока там оставалась хотя бы капля яда. Пока Иврена не задышала полной грудью. Пока сердце не стало биться спокойно.

Выбравшись из воды на мощеный пьедестал, Эдуан прислонил Иврену к стенке купели, оставив ее ноги в воде, чтобы заживление не прекращалось. Вода стекала с него ручьями на камни. Он с удивлением осознал, что спина больше не болит, осанка сама самой выправилась, а волшебная сила восстановились полностью.

Но удивительнее всего было другое: Источник Нубревены ожил! Это невозможно было разглядеть невооруженным глазом, но, едва войдя в воду, Эдуан безошибочно почувствовал, что она живая.

Почувствовал слияние с силой.

Почувствовал цельность.

А ведь Колодец истоков всего лишь приоткрыл свой сонный глаз. Еще немного – и он проснется окончательно. И это могло значить только одно… Эдуан не был готов это принять и не знал, что делать с новым знанием, но – Ведьма истины определенно была частью Кар-Авена. А Ноэль, номацкая Ведьма Нитей, чья кровь не пахла, была второй половиной Кар-Авена, и, значит, Эдуан поклялся жизнью защищать ее и Сафию.

Клятва, данная в тринадцать лет, когда отец еще не вернулся в его жизнь, теперь требовала свое. Но Эдуан не знал, отвечать ли на этот зов. Кто мог вообразить, что этот день настанет? Что Кар-Авен из древних легенд явится к нему, чтобы забрать все, чем он был и чем не успел еще стать?

Иврена всю жизнь верила, что Кар-Авен вернется. Для нее это чудо было ожидаемым. Эдуана же оно застигло врасплох. Он не по своей воле оказался в монастыре и прожил там тринадцать лет лишь потому, что некуда больше было идти: его бы убили, едва распознав в нем Ведуна крови. А с тех пор прошло очень много лет. У него появилась собственная жизнь и планы на будущее. Для себя и для своего отца.

Эдуан точно знал: отец бы потребовал убить Кар-Авена. Поскольку сила ведьмы-Кукловода росла по мере разрушения волшебных колодцев, девчонки могли все испортить.

Чего Эдуан не понимал – это кому он по-настоящему обязан быть верным: своим клятвам или своей семье. Но он испытывал осязаемую благодарность, что Колодец истоков перед ним ожил. Что Кар-Авен разбудил Источник и не дал Иврене умереть.

Эдуан побрел к ближайшему кипарису, чья кора алела в лучах рассвета, а мертвые ветви гремели на влажном ветру, и опустился на камни. С его одежды, волос и даже с перевязи для меча текла вода. Но он едва это замечал. Не сняв перевязь, он положил руки на мертвое дерево и начал читать молитву Кар-Авену – словами, которым ему научила Иврена.

Я – страж того, кто несет свет;Я – защитник того, кто дает тьму.Я живу для того, кто начал мир.Я умру за того, кто рассеет тень.Я расстанусь с кровью без страха,Доверяю тебе Нити без сомнений.Душа моя бессмертна, и ты один ей повелитель.Направь мой ум и мой клинок.Прими мою присягу верности,о Кар-Авен,отныне и навеки.

Замолчав, Эдуан улыбнулся. Слова остались такими же пресными, как и раньше, а в уме уже копошились обычные заботы: надо высушить клинки, надо покрыть их маслом; нужен новый сирмаянский плащ, очень важно где-то добыть коня. И побыстрее.

Это было нешуточным облегчением: Колодец истоков так близко, а клятва Кар-Авену по-прежнему не имела над ним силы. Значит, главным оставался сундук с серебряными талерами для отца.

Эдуан бросил прощальный взгляд на бывшую наставницу. Щеки Иврены начали розоветь.

Вот и хорошо. Эдуан наконец-то вернул ей один из долгов. Оставалась еще какая-то сотня. Или больше. Ничего. Когда-нибудь.

Размяв пальцы и запястья, Эдуан отправился на встречу с отцом, чтобы помочь ему завоевать корону Аритвании.

* * *

Ноэль не успела спасти Сафи.

Даже Мерика, истекающего кровью и покалеченного, далеко не сразу удалось поднять на ноги. Она помогла ему добраться до пристани. Под ногами всю дорогу хрустело стекло, усталые ноги спотыкались о булыжник.

Сквозь бледно-серые облака сочилось утро. Первый пирс и целый квартал построек были разнесены в щепки ураганом Куллена. Этот ураган унес и его жизнь. Во всяком случае, Ноэль показалось, что Мерик, еле ворочавший языком, пробормотал именно это.

Теперь море было тихим, вода едва колыхалась. И – ни птиц, ни гула насекомых, ни людей на берегу, ни Нитей. Куда ни глянь – никаких признаков жизни.

Если не считать стаи черных аспидов, улетающих к горизонту, подобно воронам. Где-то в гуще этого роя Ноэль различила слабое, почти довольное мерцание Нитей.

Эх, Сафи.

Ноэль жалела, что подобрала Мерика. Он был скорее обузой, чем помощником, и отбирал больше сил, чем давал поддержки. Возможно, если бы Ноэль оставила принца в переулке, она бы успела спасти сестру…

Не без труда она заставила себя отринуть эти мысли. Пользы от них не было, а если погрузиться в недавние переживания, то можно сойти с ума. Если вспомнить, как рвутся Нити. Как они извиваются вокруг пальцев. Как крошатся меж зубов. Как…

– Сафи! – закричала Ноэль что было сил. Но слово получилось пустым. Она ничего не чувствовала. Совсем ничего. Пламя ее крика жгло чью-то чужую глотку. Холодный ветер лизал чужую мокрую одежду, облепившую чужое голое тело. Раны Мерика истекали кровью на кого-то другого. Чьи-то незнакомые мышцы напрягались, влача его к дальнему пирсу.

Ноэль превратилась в гулкий панцирь без содержимого.

– Где Сафи?.. – прошептал Мерик. Голос уже едва слушался его, и даже Нити, казалось, вот-вот истончатся до невидимости. Ноэль понимала, что ему понадобится время на восстановление – тела, разума, сердца. Он ведь почти разрушился.