Книга Мои печальные победы - Станислав Куняев

Чего я только не наслышалась о моей «ненужности», «неправоте», «неуместности»!

Неужели Вы думаете, что все это можно забыть? Что обстановка постоянного недоброжелательства, криводушия, обманов и травли – не помогла мне «дойти до ручки» физически? Я вспоминаю все это как потрясающую безжалостность, вопиющую несправедливость.

Или Вы можете доказать, что я заслуживала именно такого редакционного отношения?

А если я уж так «не нужна» подписчикам, как твердите Вы по сей день, то зачем же бы Вам было звонить мне, например, из Новосибирска и Ленинграда, прося, чтобы я приехала хоть на 1 вечер, п. ч. «публика требует»? (Вряд ли хоть раз она так требовала Вашего Кожинова!)

А что печатали мои стихи – и не стыдитесь сегодня попрекать меня этим, – утешьтесь: уж не больше печатали, чем беспомощные вирши Н. Карташевой. Не больше, чем Мирошниченко. Не считая уж членов редколлегии.

Я не дам в Ваш журнал больше ни одной строчки.

И сообразите: я не затем выживала в последние 2 года, чтобы Вы (вместо того, чтобы, как любой нормальный человек, радоваться, что я смогла наконец – конечно, временно – опять приняться за работу) затевали новые глумления надо мной как писателем. Снова – затыкали мне рот. Позволяя притом подонку Кожинову и обкрадывать меня, и печатно клеветать на меня.

Я не дам Вам ни одной строчки. И не буду жалеть об этом, п. ч. журнал Вы провалили. Он жив только ИМЕНЕМ СВОИМ («Наш современник»), только прошлою славой. Мне одной, да еще столь бесправной в этом журнале, все равно не спасти его ни от просионизма, ни от прогитлеризма.

Я прочла в юбилейном № «Дня» Ваши стихи (подборку). И мне пришло в голову простое: да имеете ли Вы сегодня литературное право – судить о какой-либо моей работе?

Ведь теперь полагаю, журналу потребуется мат, чтоб, потрафить распаду «сегодняшнего дня»? Потоки сквернословия? Или шуточки про «Сему Липкина», который никогда не мог быть для Вас «Семой» (это – не Яша Козловский). Шуточки про партбилет?.. Стыдно! Очень стыдно, дорогой Волк!

Желаю Вам всего доброго!

Т. Глушкова».

Интересно то, что за несколько месяцев до этого яростного письма я получил от Т. Глушковой книгу ее стихотворений с подписью, которая ничуть не предвещала окончательного разрыва:

«Дорогому Волку от бессмертного Муравья с благодарностью, не выразимой «здешними словами».

Т. Глушкова. 2 янв. 1993 г.

В издании книги я действительно помогал «бессмертному Муравью»…

* * *

Мой ответ Т. Глушковой.

«30 мая 1993 г.

Таня!

Прочитал Ваше письмо от 20-25 мая. Мог бы ответить по каждому пункту, но нет ни времени, ни желания. Всю жизнь удивляюсь одному: почему Вы, будучи уверены, что я не люблю и не понимаю ни Вас, ни Ваших стихов, ни Ваших статей, будучи Вашим гонителем и недоброжелателем, в роковые или просто трудные для Вас минуты жизни (ночная встреча с Межировым, война с Юнной Мориц, разрыв с Хатюшиным) всегда обращаетесь за участием и помощью ко мне? Почему не оставите меня в покое? Я «не имею права судить о Ваших литературных трудах», я «погубил журнал» (видимо, потому что печатал Вас, Кургиняна, Шафаревича, Бородая, Мяло, иных по несколько раз в год). Ну, печатайтесь тогда у Л. Бородина, у Э. Сафонова. Что тянет Вас только в «Наш современник»? К своему «гонителю»? Одному я рад, что «христианское помрачение», которое постигло Вас в разгар Вашей болезни, прошло, судя по тону Вашего письма. А значит, Вы выздоравливаете и становитесь такой, какой были всегда. Я рад, что Вы нашли новую опору в лице Кургиняна. Но, смотрите, он неврастеник, и его терпения хватит ненадолго. Тогда Вы снова возвратитесь к Волку, и я снова понесу свой крест. А пока, слава Тебе Господи, хоть на какое-то время я отдохну от Вас.

До свидания. Станислав».

* * *

Но не такой была она человек, чтобы отступиться от своей «пламенной страсти». Началась эра бесконечных статей и интервью Глушковой, разоблачающих. Кожинова, Распутина, Шафаревича, Бородина, меня и «Наш современник» в целом. В «Молодой гвардии» – подряд пять номеров за год (1995 г.) с продолжением, общий объем 12 – 14 листов, целая книга. Защищая Вадима, я опубликовал в «Литературной России» статью «Блеск и нищета кожиноведки», и в ответ тут же в очередном номере «Молодой гвардии» (№ 6, 1995 г.) прочитал о себе, что я «адвокат измены», «партрасстрига», «державопевец», «лжекоммунист», «стихотворец», у которого стихи «сухие» и «холодные», а «таланты», «на деле не существующие».

Раздор в патриотическом мире, свара между двумя самыми авторитетными русскими журналами, разделение еще недавно одного войска на два враждующих стана – вот чего добилась она. И это перед лицом всемирно-исторического врага. Понимая, что этот губительный процесс надо остановить, я написал Глушковой, что если она будет и дальше раскалывать русское единство и доказывать сбитым с толку читателям, что главный редактор «Нашего современника» и литератор ничтожный, и патриот фальшивый, то мне придется опубликовать отрывки из ее писем прошлых лет, полных признания с ее стороны моих поэтических и гражданских достоинств.

В ответ я получил приказание возвратить все ее письма, написанные мне в течение двух десятков лет.

Но я тоже закусил удила и ответил ей последним в нашей переписке посланием:

* * *

«1 марта 1995 г.

Уважаемая Татьяна Михайловна!

Письма, в свое время полученные мною от Вас, не являются объектом авторского права и не подпадают под защиту Закона Российской Федерации «Об авторском праве и смежных правах». Посему эти письма давно стали моей собственностью, коей я вправе распоряжаться по своему усмотрению.

Если же рассматривать этот вопрос с этической стороны, то мог бы признать правомерность Вашего запрета на цитирование их лишь в том случае, когда бы я собирался приводить откровения интимного свойства или Ваши оценки собственного творчества.

Я же собирался приводить отдельные Ваши высказывания, характеризующие мое творчество и творчество других литераторов. Все эти оценки свидетельствовали бы о Вашем высоком требовании к литературе, демонстрировали бы Ваш точный вкус и глубину Ваших познаний.

Но поскольку такое мое намерение неожиданно для меня вызвало Ваше крайнее раздражение и протест, приобретающий характер публичного скандала, то хочу сообщить Вам, что я отказываюсь, по крайней мере в обозримом будущем, от завершения своих литературных мемуаров о 60 – 80-х годах; в любом случае отказываюсь, (если что и напишу) от публикации Ваших писем.

Ст. Куняев».

* * *

Однако оскорбления с ее стороны были столь сильны и ядовиты, что я все-таки через некоторое время опубликовал в газете «День» (не хотелось втягивать в эту полемику «Наш современник») у своего друга Александра Проханова ответ Глушковой на серию ее статей в «Молодой гвардии». Думал, что на этом все будет кончено. Мы – квиты. Ан нет… Русские люди, к сожалению, тоже заразились в эпоху демократии вирусом авантюризма, корью публичных скандалов, зудом бесчестия, и для многих из нас перестала быть зазорной пословица «ради красного словца не пожалеет ни мать, ни отца»… Александр Проханов, главный идеолог русской патриотической прессы, дерзко и сознательно принял законы западной журналистики, гласящие о том, что «хорошие новости неинтересны». Ради продолжения нашей войны он дал возможность Глушковой повторить в газете «День» еще раз все ее вымыслы, уже изложенные в «Молодой гвардии».