Книга Путь слез - Дэвид Бейкер

– Ах, отец Петер, ты никогда не догадаешься, что я нашел.

– Сдаюсь, Карл. Я даже и не стану ломать голову.

– Ну, хоть попытайся!

– Ладно. Хм, наверное, ты нашел мешочек прованских denier?

– Нет, – рассмеялся Карл. – Я говорю о чем-то большем.

– Ja, ja, видать так и есть.

– Ach, прости, я просто хотел позабавиться. Но знаешь, я нашел то, что куда важнее кошелька с деньгами, даже и с большими деньгами.

Остальные дети подошли поближе.

– Что может быть лучше кошелька с монетами? – недоумевал Хайнц.

– Многое чего, – гордо ответил Карл. – Но это – особенно.

Вил приказал всем остановиться на короткий привал у обочины, и усталые, но любопытные крестоносцы тесным кружком окружили Карла. Рыжеволосый мальчик вспыхнул от радостного возбуждения и расплылся в широкой довольной улыбке.

Отто потерял терпение и понукнул друга.

– Говори, Карл! Не век же нам тут сидеть.

– Верно, говори, что задумал, – согласился Вил.

– Ja, ja, всегда-то торопитесь, верно? Ну ладно. Слушайте все: я разгадал загадку Петера.

– А? – воскликнул Петер. – Ну и дела! Я сомневался, что ты додумаешься до ответа, ведь даже я сам теряю отгадку временами.

– А я нашел ответ, – ответил Карл. – Нашел. Хорошая была загадка. Но и сложная, не спорю.

– Ладно-ладно, юноша, говори уж. Но ежели опять попадешь впросак, то без обид.

– Нет, Петер, на этот раз я уверен. В споре с колдуном ты дал мне подсказку.

– Неужто?

– Верно. Я внимал каждому твоему слову. Когда ты держал в руках цветок, я вдруг мысленным взором увидел, как предо мной расстилается целая цветочная долина. И я вспомнил о подсказке: «И где долина, что века Хранит дух розы той, И овевает им всегда Лик девы молодой?»

Но я продолжал слушать, – посерьезнел вдруг Карл, – и когда ты сказал про нечто, что хранит вместе и тени, и солнечный свет, я узнал слова из загадки.

– Как ты это узнал? – не выдержал Отто.

– Помнишь подсказку: «Куда же теням путь держать, Чтоб свет вновь обрести?»

– Ну и что?

– А то, ежели ты следил внимательно, то догадался бы сам.

– Я следил внимательно!

– Но не так, как я. Поэтому я, а не ты решил загадку.

– Давай же, говори ответ к этой проклятой загадке! – воскликнул Хайнц.

Петер кинул на мальчугана укоряющий взгляд, а Карл выразительно откашлялся.

– Твоя загадка задает вопрос: где находится прибежище всему?

И ответ: в сердце Бога.

Петер молчаливо встал на ноги и прижал посох к груди. Глаза его наполнились слезами, и он с гордостью посмотрел на ясноглазого мальчика.

– И… почему ты решил, что это и есть ответ?

– Загадка спрашивает о каком-то месте. О месте, откуда все исходит и куда все возвращается. Это место объединяет все на свете, исцеляет и наполняет все сущее.

Петер покачал седой головой и погладил Карла по рыжим кудрям.

– Сын мой, Господь благословил тебя чувствительным сердцем, которое открыто Ему. Наслаждайся твоим Господом все дни твои. Ja, ja! – вскричал он. – Это сердце Божье! – Петер обнял Карла, – Я так горд тобой, – прошептал он, – так горд. – Петер обвил плечи мальчика своей костлявой рукой и обратился к детям: – Сын пекаря постиг много больше ученого колдуна, который постыжено скрывается сейчас в чаще. Сердце Божье, дети мои, – вот наше убежище. Там все сущее хранится бережной любовью: наши радости и страдания, победы, падения, мечты и наши разочарования. В этом надежном месте мы в безопасности.

Петер склонился и сорвал с земли белый цветок. Затем попросил Фриду снять с пояса крест из яблочных прутьев, с которым она не расставалась.

– Дети мои, цветок – это символ присутствия Божьего, а кресты, которые мы несем, – символ Его любви. Видя их, драгоценные мои агнцы, помните, что Бог рядом и Он заботится о вас. Ежели вы знаете это, вам не потребны иные знания.

Глава 26

Сад цветов

Той ночью все дружно разместились вокруг костра. Детям было хорошо и уютно, а близость моря чуть будоражила их. Они смеялись, и пели, и вспоминали минувшие дни – радостные и скорбные, и от которых до сих пор сердце сводились от ужаса. Петер прислонился спиной к широкому старому дереву и тоскливо смотрел на потрескивающие языки пламени. Его унылое лицо выражало сильную боль. Фрида с Гертрудой легонько дернули его за рукав и заглянули в глаза.

– Ты скучаешь по Соломону, Петер? – тихо спросила Фрида.

– Да, мне очень не хватает старого друга. Очень. И я очень скучаю по остальным друзьям, которых мы лишились. Но… таков порядок жизни.

– Я помню, как вы с Соломоном кружились в Дюнкельдорфе, – улыбнулась Фрида.

– Ты говоришь о том призывном знаке?

– Ja, – отозвался Вил с другого края, – Я тоже помню, как ты вертелся на старой бочке. Кажись, ты упал тогда раз десять, не менее того.

– Как сейчас помню: шлепается в пыль и встает, падает – и снова взбирается на бочку! А рядом – Соломон ловит себя за хвост. Горожане, наверное, приняли тебя за полоумного!

– Точно так, – сказала Фрида. – Но это был хороший знак, и многих нас он спас от опасности.

– Я был так горд тогда, – улыбчиво произнес Петер. – ведь вы безоговорочно верили и повиновались мне, потому что доверились моей любви к вам. Кажется, мне так и не выдалось поблагодарить вас.

Он уронил подбородок на грудь и погрузился в размышления. В памяти пронеслись заснеженные перевалы и бури, вальденсы, потом – потоп, ратное поле, детские могилы, Домодоссола, купальни Павии, смерть Георга, Мария с неизменным букетом цветов, и многое, многое другое. Он заворочался и пробормотал что-то, потом лег на постель из ветвей и вскоре уснул.

На рассвете Вил напомнил отряду, что не позже следующего утра, а то и раньше, они должны достигнуть Генуи. Крестоносцы так всполошились от возбуждения, что их едва удалось выстроить в шеренгу. От Вила потребовалось несколько суровых команд и строгий выговор Хайнцу, дабы они смогли продолжить путь к городу, маячившему где-то невдалеке.

К полудню они вышли на широкую дорогу, которая спускала путников с плечистых гор прямиком к порту. По пыльной дороге идти было легко, и спуск давался без особых усилий, хотя, приближаясь к морю, дорога петляла и бугрилась. На каждом холме крестоносцы отчаянно вытягивали шеи, дабы первыми увидеть кромку воды, и временами то один, то другой вскрикивал от радости. Но от чрезмерного желания, бывает, нетерпеливые натуры попадают и под обман зрения.

Итак, настойчивые дети двигались дальше, вперяя взоры в горизонт, пока, наконец, кто-то не выкрикнул уверенно: