Книга Тайное братство - Робин Янг

Одновременно с монголами в долину Шарона на юге вторглись франки под предводительством английского принца Эдуарда. В последние месяцы Бейбарс слышал о нем все чаще и чаще. Поход не принес Эдуарду никаких плодов, но Бейбарс понял — этого принца не следует недооценивать. Крестовый поход короля Людовика не удался, но его брат, Шарль де Анжу, король Киликии, являлся дядей Эдуарда. В прошлом Бейбарс чуть ли не дружил с этим Шарлем, но сейчас не исключал, что дядя и племянник могут объединиться для нового Крестового похода. Хадир тоже это предсказывал и предупреждал действовать осторожно и не затрагивать интересы принца.

— Он, конечно, молод, — бормотал прорицатель, — но в нем сидит лев. Я это вижу.

— А возможно, слышал от моих придворных, — холодно возразил Бейбарс.

— Он похож на тебя, повелитель, — продолжал бормотать лукавый Хадир. — Когда ты был моложе.

Бейбарс допил кумыс, поднял глаза на тяжело вздыхавшего сына:

— Ты закончил?

— Не могу! — Барака бросил гусиное перо на пол, забрызгав плитки чернилами. — Синджар дает мне задачи, хотя знает, что я не могу их решить.

— Он хочет тебя научить, — устало проговорил Бейбарс.

— Можно я решу задачи завтра, отец? — сказал Барака, повернувшись в кресле. — А сегодня поеду на охоту. Калавун обещал меня взять.

— Поедешь, когда закончишь уроки.

— Но, отец…

— Ты меня слышал? — Бейбарс со стуком поставил кубок на стол.

Барака вздрогнул, отцовский тон его напугал. Обиженно выпятив губу, он снова повернулся к пергаментам.

— Могу я побеспокоить тебя, мой повелитель?

Барака и Бейбарс повернулись. В дверях стоял Калавун, почти доставая головой до верхнего края арки. Уже тронутые сединой темные волосы зачесаны назад и собраны в хвостик. Одет в темно-синий плащ, цвета его полка.

— Эмир Калавун! — Барака вскочил, подбежал, схватился за его большую ладонь. — Пошли, посиди со мной. Помоги с уроками.

Калавун улыбнулся мальчику:

— Я уверен, ты хорошо справишься сам.

— Нет! — Барака снова надул губы. — Потому что уроки Синджара глупые.

— Он хороший учитель, — мягко проговорил Калавун. — Тебе нужно его ценить. Он учил меня арабскому, когда я только попал в армию мамлюков.

Барака отпустил руку Калавуна и уныло уставился в пол. Но вскоре снова оживился.

— Ты обещал меня взять на охоту!

— Только если, — Калавун бросил взгляд на Бейбарса, — позволит твой отец.

— Пожалуйста, отец, — взмолился Барака.

— Возьми свои пергаменты и отправляйся к Синджару. Закончи с ним. Я хочу поговорить с Калавуном.

Барака быстро собрал пергаменты с задачами и направился к двери.

— Ты забыл перо, — окликнул его Калавун.

— Слуги принесут другое, — ответил Барака. — Они для того здесь и нужны.

Калавун проводил его взглядом, затем повернулся к Бейбарсу:

— Зачем ты призвал меня, мой повелитель?

Бейбарс устало поднялся с кресла.

— Кажется, мой сын любит тебя больше, чем меня. — Он направился к большому сундуку, открыл крышку, извлек серебряный футляр для свитков.

— Меня ему любить легче, мой повелитель. Ведь я не могу быть с ним строгим.

Бейбарс протянул футляр Калавуну и сел.

Эмир извлек свиток, начал читать.

— Франки предлагают перемирие. — Он оторвал глаза от пергамента. — Когда ты это получил?

— Вчера.

— Сказал кому-нибудь?

Бейбарс отрицательно покачал головой:

— Тебе первому.

— Подписано королем Киликии.

— Да. Узнав о намерении принца Эдуарда, Шарль де Анжу предлагает посредничество между мной и франками. Думаю, он надеется на наши прежние добрые отношения.

— Им много не нужно, — сказал Калавун, продолжая просматривать письмо. — Только бы удержать то, что осталось.

— Пусть уберутся домой, тогда и война закончится. А то лезут ко мне со всякими перемириями.

Калавун помолчал.

— Мы отобрали у франков большую часть земель, и с нынешним войском они не могут нам угрожать. По крайней мере в обозримом будущем. Монголы много опаснее. Даже если франки замышляют временное перемирие, все равно нам выгодно его принять.

— Я не желаю с ними мира, — тихо проговорил Бейбарс. — Я говорил Омару, что нам никогда не очиститься от западной скверны, если мы будем с ними любезничать, как в свое время Саладин. — Он направился к окну.

— Иногда для блага наших людей надо идти на уступки, — сказал Калавун. — Иначе придется воевать и с франками, и с монголами. Франки сейчас слабы и предлагают нам передышку. Давай используем эту возможность.

— Наверное, ты прав, — пробормотал Бейбарс, — но с тех пор, как Омар… — Он закрыл глаза. — С тех пор, как он погиб, я не могу думать ни о чем другом.

Бейбарс похоронил друга шесть месяцев назад. Трупы двух ассасинов сожгли вместе с тележкой. Настоящих лицедеев, которые должны были выступать на печально окончившемся празднике, вскоре нашли мертвыми в одном из городских домов. Тела лицедеев почти полностью разложились, значит, их убили давно. За это время ассасины успели подготовиться к представлению. Бейбарс жестоко расправился с укрывшимися в горах ассасинами, но это не могло заполнить пустоту в душе, возникшую после ухода Омара. Со временем она ощущалась все больнее. Иногда он вдруг приказывал призвать Омара, и слуги заикаясь напоминали султану, что его приближенный умер.

— Я только сейчас осознал, как нуждался в нем. — Бейбарс открыл глаза. — Мне так не хватает его советов.

— Как ты думаешь, мой повелитель, что предложил бы тебе Омар, если бы он был здесь? — спросил Калавун.

Бейбарс слегка улыбнулся:

— Омар бы посоветовал мне согласиться на перемирие. Он был воин, но в душе войну ненавидел. Пытался это от меня скрыть, но я все видел на его лице. — Султан перестал улыбаться. — А ты, Калавун, предложишь мне то же самое?

— Предложу, мой повелитель.

Бейбарс помолчал. Потом отвернулся от окна.

— Так тому и быть. Отправь франкам в Акру послание с моим согласием. Я дарую им мир. На время.

В этот вечер Бейбарс опять отправился в город в темном плаще и тюрбане. На этот раз за ним на почтительном расстоянии следовали два воина из полка Бари. С факелами.

Достигнув амбара, он приказал им оставаться снаружи. В последнее время сюда начали наведываться дети. Рисовали на полу древесным углем, разбрасывали лепестки роз. Сегодня он цветов ей не принес, а просто опустился на колени с пустыми руками. Закрыл глаза и представил ее такой, как тридцать лет назад. Время и войны его возлюбленную не коснулись. Ей по-прежнему шестнадцать, и так будет всегда: нежное гладкое лицо без единой морщинки, черные блестящие волосы. Он нарубил в амбаре дров, а потом она смеясь плескала воду из кувшина на его голую грудь, недавно исполосованную хлыстом. Он тоже смеялся, пока не увидел тень в дверном проеме. Неизвестно, сколько времени хозяин стоял вот так, наблюдая за ними.