Книга Мастер Миража - Елена Долгова

«Алекс, поторопись», – мысленно позвал Далькроз. Горы на западе подпирали низкий свод облаков, давили, нависая, плоскую равнину, о них бессильно разбивался ментальный эфир.

«Стриж нулевик, он не разобрал бы моих мыслей, даже если бы стоял рядом, в двух шагах». «Опасность».

Воронка Оркуса материализовалась и придвинулась, лава обдавала жаром лицо, где-то сыпались камни, основа гор дрогнула так, что мир пошатнулся. Кошачий силуэт маячил неподалеку – неуловимый, скользкий, черный, будто литой… Кошка смеялась. Кислород сгорал в огне лавы, Вэл торопился дышать, но воздух легко ускользал из легких в ничто, в пустоту, среди которой медленно и уверенно шевелились серые нити…

– Вэл, очнись! Что с тобой?

Король открыл глаза. Над ним склонилось прекрасное встревоженное лицо Ларис Гонтари.

– Тебе плохо?

– Нет, мне просто очень и очень странно. Где-то изменилась природная пси-активность.

– Я помогу тебе. Не двигайся.

Девушка уверенно положила руки на виски Короля. Это не была пси-наводка – что-то другое, завораживающее, древнее и непонятное – на грани гипноза, обаяния и колдовства. Нити не возвращались. Воронка Оркуса исчезла. За хрупкими переборками ласково шевелилось сонное море. От иллирианки пахло шелком, цветочной эссенцией и соблазном. Она прижалась губами к губам Вэла.

– Вот и все. Я прогнала твою боль. Я тебе нравлюсь?

– Ты само совершенство.

– Я обожаю тебя, потому что ты не такой, как все.

– Вот еще какие глупости. Не надо меня любить.

– Почему?

– Потому что я люблю другую девушку.

– Неважно. Пусть будет другая или другие. Своего Короля я согласна делить…

У Ларис были тонкие, но сильные руки и высокая грудь воительницы. Она притянула Короля поближе и вскрикнула, как морская птица. Длинные ноги обвились вокруг талии Вэла. Девушка закусила губы, ее темно-синие глаза с расширившимися зрачками неподвижно смотрели в сумерки.

* * *

В два часа пополуночи шторм усилился. Где-то мигала багровая лампа – отблески цвета крови отражались в круглой раме иллюминатора. Вэл проснулся разом от странного, короткого звука – иллирианки рядом не оказалось, он широко открыл глаза, но не увидел ничего, кроме ритмичного мигания маяка.

– Ларис?

Далькроз встал и на ощупь нашел лампу – она не включилась ни от ментального сигнала, ни от кнопки, ни просто так.

– Ларис?

Король отбросил ментальный барьер, и его окатило волной чужого, на грани паники, страха. Он вытянул руки и нашел гладкую дверцу шкафа, дверца нехотя отворилась. Внутри пахло дорогим деревом. Старая, еще времен Консулярии, одежда упала с крючьев и небрежной грудой валялась на дне. Вэл отыскал куртку и нашарил в кармане компактный полевой фонарь. Конус света озарил беспорядок в каюте и кое-как пригасил кроваво-красное полыхание маяка.

– Ларис?

Она стояла возле двери – высокая, сильная, совершенно нагая. Загорелая кожа светилась смуглым золотом.

– Ты хочешь уйти? Почему ты не разбудила меня, Ларис Гонтари?

Иллирианка не проронила ни слова. Бесполезная связка отмычек валялась возле босых, с перламутровыми ногтями, ног.

– Ты, наверное, не заметила, что я закрыл дверь ментальным кодом? Я сам про это позабыл. Чем ты поила меня? Это был не сок. Наркотик? Почему ты молчишь?

Девушка отбежала в сторону, не позволяя Королю подойти, и встретила его прямым, сильным ударом в лицо – Вэл едва успел уклониться.

– Если ты, негодяй, дотронешься до меня, я позову охрану. Тебя обвинят в изнасиловании.

– Да я к тебе даже и близко не подойду, сейчас открою замок, и ты уйдешь… Что случилось? Что ты натворила?

Ларис молчала и глядела куда-то в сторону, ее мысли прочитать не удавалось – все застилала ненависть пополам со стыдом.

Король догадался сам и осветил оставленный на столе уником, прибор оказался разбитым всмятку. Кто-то старательно расплющил хрупкий корпус тяжелой вазой.

– Зачем?

В темно-голубых глазах девушки стояла злоба.

– Ты теперь не дождешься сообщения от друга.

– Но оно было?

– Не скажу.

Вэл шагнул поближе. Иллирианка молча уклонилась и снова сильно, как боец, ударила, вскользь задев отпрянувшего Короля по губам.

«Она блефует и не закричит, потому что боится скандала, – внезапно догадался Далькроз. – Здесь вам не свободная Каленусия. У иллирианских аристократов строгие нравы. Она сама ко мне явилась, общественное мнение окажется не на стороне леди Гонтари».

– Не бойся, я не собираюсь портить твою репутацию. Видишь? Дверь открыта. Никто ничего не узнает. Что бы мы ни натворили, одевайся и уходи.

Ларис подняла с кресла мятое белое платье и быстро оделась.

«События повторяются. Меня опять попыталась обмануть женщина. Только это уже не несчастная перепуганная Вита».

– Почему так все вышло?

Иллирианка остановилась на пороге. Губы ее дрожали, лицо красавицы исказилось.

– Потому что я тебя ненавижу.

– За то, что я псионик?

Наследница Гонтари приглушенно и горько захохотала.

– О нет. То, как ты умеешь дотрагиваться до разума и Души, скорее говорит в твою пользу, мерзавец. Я ненавижу тебя за то, что ты каленусиец. Такие, как ты, десять лет назад убили моего отца.

– Тогда шла пограничная война, и ты, и я были совсем детьми.

– Я ненавижу тебя и за то, что прето Порт-Иллири угрожало мне арестом деда, чтобы заставить переспать с тобой. Им понадобилась шпионка у тебя в постели.

– Надо было сказать мне правду, мы бы что-нибудь придумали вдвоем.

– Придумали? «Мы»?!

Темно-голубые глаза Ларис нехорошо блеснули.

– Вот за это я тебя ненавижу больше всего – за то, что ты мне все-таки нравишься. За мое унижение. За то, что ты меня безнадежно не любишь. За то, что ты легко согласился на все. Ты был не против того, чтобы я покорно делила тебя с твоими случайными девками в Каленусии. Ты самодостаточный и гордый – тебе плевать на все, кроме твоей идеи фикс. Голодранцы ивейдеры, ментальная война и Цертус – вот настоящая любовь Вэла Далькроза. Ты… Ты…

Король уже оделся и застегивал магнитную пряжку на ботинке.

– Мне очень жаль, Ларис, что так вышло. Конечно, во всем виноват только я один. В любом случае не стоит поднимать шум вокруг махинаций прето и вредить твоей чести. Репутация леди Гонтари не пострадает, если, конечно, ты перестанешь так громко вопить.