Книга Дэмономания - Джон Краули

Он исполнял свои обязанности, заботился о колледже и жителях города. У него, как и в Лондоне, одалживали книги — много десятков книг привез он в Манчестерский колледж, и ланкаширцы приходили и рассматривали их, сцепив за спиной руки. Мировые судьи обращались к нему за помощью в делах о ведовстве, которые в те времена им постоянно приходилось разбирать; одну женщину поймали за тем, что она доила топорище и наполнила молоком два бочонка, другая, напротив, лишила надоя соседскую корову; а случались и деяния куда страшнее, столь ужасные, что к ним, несомненно, приложил лапу Дьявол, если только люди не более грешны, чем о том сказано в Писании. Ди одалживал «Malleus maleficarum», когда о том просили (как он мог отказать?), но давал и «De præstigiis daemonum» Иоганна Вира{444}, призывавшего выказывать милость к старухам, которых одурачил Дьявол.

Опять пришло зимнее солнцестояние{445}; викарий привел Ди в дом вдовы, семеро детей которой были одержимы и лежали в постели, не в силах ни заговорить, ни уснуть, а демон тем временем переходил из одного в другого.

«Я заходил к ним в дом, — говорил викарий Мэтью, не сбавляя быстрого шага, — и видел только, что у самой вдовы припадок, а над ней стоит этот Хартли».

Хартли слыл колдуном. Джон Ди старался с ним не заговаривать. Мэтью, отдуваясь на ходу, рассказывал:

«Чего тебе тут надо, говорю. Молюсь, говорит. Ты молишься! — говорю, да ты и молитву-то не выговоришь. „Отче наш“ наизусть помню, говорит. Ну так прочитай, говорю. А он и не может».

Домик оказался совсем захудалым, дверь сломана, проем завешен тряпкой от холода. Высокому Джону Ди пришлось пригнуться на входе. Темно, как в могиле; единственное окошко не застеклено, только заделано роговой пластиной. Дети стонут под ногами, трое или четверо корчатся в постели. «Этот Хартли» глыбой стоял среди них на коленях, держа в руке маленькую трепетную свечку.

«Exorcizo te immun de spiritus, — шептал он, словно боялся, что его услышат. — Ехаbi еа.[74]Уйди прочь из нее, изыди».

«Прекрати», — сказал Ди.

Хартли, в сосредоточении своем, не услышал шагов; он резко повернулся к доктору, и в глазах его вспыхнул страх, такой же, как у матери несчастных детей: кому от кого он передался?

«Поставь колокольчик и свечу{446}, — сказал Ди. — Уходи из этого дома. Не взывай более ни к каким силам».

«Я пошлю за стражей, — сказал Мэтью доктору Ди. — Он сам наслал этих духов, сам».

«Нет, — сказал доктор Ди. — Пусть уходит».

Хартли было не так просто выдворить: он препирался с доктором Ди и викарием, суетился над детьми, бормотал заклинания и наконец был изгнан, страсти утихли, дети перестали плакать.

«Не имейте с ним больше дела, — посоветовал Ди рыдавшей матери; та вцепилась в четки и готова была, кажется, бежать за своим защитником и мучителем. — Теперь слушайте внимательно. Накормите младших детей хлебом в молоке. Вот шиллинг, берите же. Найдите благочестивого проповедника, пусть назначит молитвы и срок поста. Больше ничего не делайте».

Он вышел на свежий холод.

«Почему вы задержались?» — спросил викарий, когда он замешкался у калитки.

«Я старик, — ответил Джон Ди. — Староват для всего этого».

Когда-то в Мортлейке одну из его служанок, несчастную Изабель Листер, тревожил злой дух.{447} Она пыталась утопиться в колодце, Джон Ди вытащил ее оттуда полумертвой. После этого он молился с нею много ночей, дважды мазал ей грудь елеем, чтобы изгнать беса, и приставил другую служанку смотреть за девушкой; но вскоре после этого неожиданно и очень быстро она встала, прервав молитву, и пошла к своей комнате, как подумала сиделка; на деле же вышла за дверь, спустилась по лестнице и пренесчастнейшим образом перерезала себе горло.

Все ли он сделал, чтобы помочь ей? Все ли, что мог, что должен был? Позже в ту ночь он вместе с Эдвардом Келли смиренно преклонил колени перед шаром и спросил ангелов, все ли он сделал правильно. Как следовало поступить и что ему делать теперь? Ответ пришел, мудрый, участливый и пугающе легкомысленный: Не твоя то забота.

Несчастная; несчастные. Он хотел заручиться поддержкой святых Божьих ангелов, чтобы помочь людям в их бедах и нуждах, но лишь отворил дверь непонятным силам, природа которых была отлична от его собственной.

Вдруг он почувствовал, что не может идти дальше. Не твоя забота. Он сел на невысокую каменную ограду и оперся дрожащими руками о колени.

«Не пройдет и года, как этого прощелыгу повесят, — сказал викарий. — Сомнений нет».

«Да будет тогда Господь милосерд к нему. И к нашим душам тоже».

Не призывайте силы из тех сфер, где они обитают, думал Джон Ди, дабы они не ответили вам.{448} Ибо они никогда не будут послушны нашей воле, а по собственной воле они не более склонны помогать нам, чем море или ветер. Иов молил Господа, который дозволил убить детей праведника, о помощи и понимании; а Господь в ответ показал ему величие творений Своих и крепость длани Своей и велел замолчать.

По давней привычке Джон Ди продолжал вести дневник — отчет о ежедневных трудах, одолженных книгах, болезнях детей, о снах. Привиделось мне и явилось во сне множество книг, новых и странного содержания.{449}Записи с течением лет становились все короче; затем все реже. В них ничего не сказано о смерти его жены от чумы:{450} а он-то думал, что Джейн надолго его переживет. Жители Манчестера взывали к Богу, чтобы тот открыл им, чьи грехи накликали чуму, кого винить — папистов или дьяволопоклонников; Ди схоронил жену молча.

Время от времени визитеры упоминали Эдварда Келли, и нечастые письма приносили вести о нем.{451} Келли в императорской темнице; он впал в немилость; он опять в чести;{452} он женился на богемской дворянке.{453} В марте 1593 года он снился Ди две ночи подряд, словно бы пришел в гости ко мне с женой своей и братом. Ди сделал отметку и о письме, написанном от лица Келли, хоть и не его рукой{454}, с приглашением вернуться в Прагу на службу к императору, который все простил. Потом, 25 ноября 1595 года, Ди заносит в дневник одну короткую строчку: говорят, что сэр Эдвард Келли убит.

Жители Праги любят рассказывать гостям своего города три истории: повесть о проклятом волшебнике Яне Фаусте, домкоторого вам могут показать: иногда один дом, иногда другой, в иной части города; также историю о Големе, которого сделал главный раввин Лёв{455}: этот Голем то ли спасал евреев в дни бедствий, то ли сам стал их бедой, а может, все разом; и наконец, историю об ирландском рыцаре-алхимике Келли, который жил на улице Златоделов и был женат на богемской красавице Иоанне: он якобы разбился насмерть при побеге из Белой Башни или какой-то другой тюрьмы, куда его посадили, когда он не сумел сотворить для императора золото — или достаточную меру такового.