Книга Песнь для Арбонны - Гай Гэвриэл Кей

— Вторую арку? — тихо переспросила она. — Сомневаюсь. Разве они что-нибудь строят, эти северяне?

— Конечно, строят. Они же люди и не так уж отличаются от нас, — спокойно ответила Ринетта. — Тебе это известно. Их плохо воспитывали, вот и все.

— Мне кажется, что разница большая, — резко возразила Лиссет, — если они сжигают женщин живьем и отрезают головы и половые органы у убитых мужчин.

— Их плохо воспитывали, — повторила Ринетта. — Подумай, скольких тайн и возможностей в жизни они лишились, отрицая Риан.

— Прости меня, но я сейчас не могу жалеть их за это. Удивлена, что можешь ты.

Ринетта грациозно пожала плечами, глядя на западный берег и арку на нем.

— Мы обучены так думать. Времена сейчас жестокие, — сказала она. — Смертные мужчины и женщины такие, какими были всегда. Мы все через пятьсот лет станем прахом и будем забыты, и наши судьбы тоже, а Риан и Кораннос по-прежнему будут править миром.

Это уже было чересчур для Лиссет, это высокомерное козыряние своим благочестием.

— Интересно, — грубо произнесла она, забыв о своих добрых намерениях, — сохранишь ли ты такой объективный взгляд, когда увидишь, как к озеру приближаются воины Гораута с факелами в руках.

И пожалела об этих словах, как только произнесла их.

Ринетта повернулась к ней, и Лиссет увидела в ясном утреннем свете, что глаза женщины совсем не такие спокойные, как позволяли предположить ее голос и слова. Она с опозданием поняла, что услышанное ею было попыткой преодолеть страх.

— Мне не нравится перспектива быть сожженной заживо, если ты это имела в виду, — сказала Ринетта, жрица острова. — Если ты не это имеешь в виду, то может быть, ты мне объяснишь, что хотела сказать.

После этого, конечно, Лиссет ничего не оставалось, как извиниться, а потом прожить этот день и два следующих, кутаясь в куртку от ветра и от холода своих затаенных страхов. Алайн каждый день греб на лодке через белые барашки волн к Талаиру, прихватив взятый напрокат меч. На второй вечер он вернулся с ярко-красным пятном от удара на лбу. Он шутил, что притворяется неуклюжим, чтобы обмануть противника, но Лиссет видела, как у него дрожат руки.

На четвертый день пришли армии.

По правде сказать, они едва успели. Стоя на высоких крепостных стенах Талаира в полдень после тяжелого форсированного марша из Барбентайна и Люссана, Блэз посмотрел при ясном свете на измученных людей на открытом пространстве внизу, а потом на север, откуда должны были появиться те, с кем им предстояло сражаться. Он со смущением сознавал, что, не считая сверхъестественного предсказания верховной жрицы, единственное, что позволило им добраться до озера Дьерн с войском, — это предусмотрительная осторожность Тьерри де Карензу.

Ошеломляющая неожиданность зимнего вторжения из-за гор могла застать Арбонну совершенно не подготовленной — никто не рисковал идти через перевалы с таким количеством воинов зимой, — если бы герцог Карензу не отдал приказ после ярмарки в Люссане от имени графини постепенно собирать воинов Арбонны в замках баронов и герцогов. Идея заключалась в том, чтобы вооружить их и обучать в замках в течение зимних месяцев и подготовить к весеннему наступлению, которого все ожидали.

Блэзу всегда было неловко общаться с мужчинами, которые предпочитали в постели свой собственный пол, а его ночи с Арианой сильно усугубили эту проблему, но он вынужден был признать, что его уважение к герцогу де Карензу быстро растет. Тьерри был трезвым и прагматичным и очень надежным. Блэз пришел к заключению, что в стране, где два других самых могущественных сеньора — это герцоги Талаирский и Миравальский, эти достоинства оказались очень ценными.

Благодаря принятым мерам, когда пришло известие, что Гораут миновал перевал и спускается с гор, мужчины Арбонны оказались подготовленными гораздо лучше, чем могло случиться. Они сумели быстро и организованно переместиться к Барбентайну, несмотря на то что южные дороги развезло от зимних дождей, а оттуда, когда пришло сообщение Беатрисы, сюда, к Талаиру и озеру.

Кораны самого Бертрана их ждали, и Блэз знал, что солдаты Мираваля находятся неподалеку, но они потеряны для их армии, если не хуже.

В сотый раз после совещания в Барбентайне четыре дня тому назад Блэз поймал себя на том, что сомневается в мудрости решения графини поставить Бертрана во главе армии. Она должна была знать, что Уртэ среагирует именно так. Даже Блэз, всего год назад не подозревавший об этой грустной истории, мог бы догадаться, что Уртэ встанет на дыбы от необходимости подчиняться Бертрану. Несомненно, де Талаир был очевидным кандидатом на роль командующего, но стоило ли это полутора тысяч воинов? Неужели Тьерри де Карензу был бы такой плохой альтернативой?

Или, возможно, Синь ожидала, что Уртэ поднимется выше вражды между Талаиром и Миравалем теперь, когда так много поставлено на карту? Когда на весы брошено фактически все? В таком случае она ошиблась, и Блэз достаточно хорошо знал историю войн, чтобы понять, что Арбонна будет не первой страной, проигравшей захватчикам из-за того, что не смогла погасить свои внутренние распри.

Стоя на крепостной стене замка Бертрана под сверкающим солнцем, он покачал головой, но продолжал мрачно молчать, как молчал в зале совета и вообще с тех пор. В каком-то смысле, возможно, все это исключительно дело историков и скучных философов грядущего, людей, которые перебирают кости минувших лет, подобно стервятникам, появляющимся в ночи после битвы, чтобы подобрать убитых и умирающих.

Истина сегодня заключалась в том, что даже вместе с коранами Мираваля им понадобилось бы огромное количество наемников, чтобы получить хоть какой-то реальный шанс выстоять, а зимнее вторжение лишило их этой возможности. Армия Адемара Гораутского, которую он благополучно перевел через горы, намного превосходила их численностью. Адемара и Гальберта: Блэз был уверен так твердо, как ни в чем другом в этом мире, что эта зимняя война была изобретением его отца — результатом хитроумного и длительного планирования, смешанного с надменной, непоколебимой уверенностью, что бог поможет ему пройти через перевал. И разумеется, пугало то, что Кораннос помог. Армия Гораута, которая был армией бога, — в Арбонне, и Блэз, глядя на север с крепостной стены вместе с Бертраном и Фальком де Савариком и другими, ощущал страх, тяжелым камнем лежащий у него на сердце.

«Только глупцы и безумцы не знают страха перед боем», — так ему говорил его первый командир, и Блэз много лет так же успокаивал молодых людей под своим началом. Однако он был уверен, что его отец сейчас не испытывает страха, направляясь сюда ради осуществления мечты всей своей жизни. Что это означало, он не знал.

— Мы выстроимся у юго-восточного конца долины, — услышал он слова Бертрана, обращенные к трем мужчинам, которые только что подошли к нему. Баронам с юга. Одним из них был Маллин де Бауд. Они с Блэзом успели только быстро поздороваться и обменяться взглядами. Возможно, на большее так и не найдется времени. — Замок и озеро, — продолжал Бертран, — останутся у нас за спиной, так что они не могут обойти нас с флангов. Там небольшой склон, если хорошенько приглядитесь, вы его увидите, спускающийся в долину к западу, он нам поможет. Это хотя бы даст лучникам немного больше простора. — Бертран, подумал Блэз, знал эту землю, как песню из своего детства. Он сам себя удивил этим сравнением. Возможно, подумал он, ему следует начать меньше удивляться: в конце концов, он среди воинов Арбонны.