Книга Ограниченная территория - Вероника Трифонова

посмотрите, ему лишь бы кому рассказать, чтоб позориться. Считает, это смешно пипец

Т: Ага, и потом Катя с водолазкой выходит. Дома задержалась, переодевалась, потому что на шее засосы)))

— АААААА

А: Тим, я всё читаю. Завидуй молча)) И да — если ты полезешь к нам на балкон с помощью верёвки, то имей в виду, она может не выдержать))

Т: о, дружище! Рад знать, что ты не пропал без вести в унитазе!

А: ну и дурной же ты, Вердин. Если бы я утонул в сортире, у меня было бы одно преимущество.

Т: какое?

А: я бы тебя не увидел!

Мои губы с застывшим на них горьковатым привкусом растянула такая же горькая, пробившаяся сквозь боль от счастливых воспоминаний улыбка. Ещё глоток — и очередной бокал односолодового «Macallan» был осушен до дна. Поморщившись, я вытерла рот тыльной стороной ладони и поставила пустой фужер объёмом в триста пятьдесят миллилитров на низкий стеклянный столик, придвинутый к краю разложенного дивана. Там его уже дожидалась круглая бутылка, золотистой жидкости в которой осталась ровно одна треть.

Сидя на краю дивана, я выпрямила спину, стараясь не покачнуться. Сознание затуманивалось, но взор оставался на удивление чётким. Даже, пожалуй, слишком. В нашей выходящей на восточную сторону гостиной уже начало темнеть, но я различала всё: каждую ворсинку на спинке стоявшего рядом кресла бежево-коричневого оттенка; каждую букву и слово на обложках научных журналов, сваленных на сиденье. Каждую деталь узора на светлых обоях.

И каждый синяк и царапину на вытянутых вперёд руках.

Не поднимая глаз, я вновь ткнула пальцем в экран лежащего на моих коленях старого айфона пятой модели. В связи с множественными поломками (основной сделалась та, из-за которой невозможно было поймать сетевой сигнал) и последующего приобретения более современного собрата этот был «списан» мною два года назад, но сегодня я достала мобильник из нижнего ящика «горки», чтобы снова прочитать переписки.

Я нажала на кругляшок с фото возле названия беседы, и тот немедленно, увеличившись, выскочил на весь экран.

Меня захлестнуло чувство ностальгической горькой тоски. На фотографии мы все вчетвером стояли у окна в гостевой комнате родителей Тима на фоне серых очертаний штор. Я, в чёрной спортивной кофте с белыми вставками и падающими на плечи чёрными волосами, стояла с левого краю и улыбалась искренней, какой-то домашней улыбкой. Две пряди, обрамляющие лицо по бокам, были заметно короче — тогда я отращивала челку. Боже, как давно это было… Рядом со мной — конечно, Антон. Молодой, красивый, с густыми растрёпанными волосами и в свитере с высоким горлом обнимает меня и тоже лучится счастьем. Чуть выше, чем я, но худой и такой же кареглазый (хотя глаза у моего мужа имели более светлый, чем у меня, оттенок, на данном снимке это заметно не было)… Дальше — Марго. Разбросанные по плечам светлые волнистые волосы, веснушки, яркая улыбка и нежно-розовая футболка. А по правому сторону от неё — Тим, такой же кучерявый, небритый и здоровенный. С широкими плечами, в толстовке защитного цвета, он прищуривается, что-то, как обычно, изображая…

Я отстранила телефон и вновь оглядела всех нас — по очереди и снова вместе. Затем, свернув фотографию, бездумно прокрутила старый диалог вниз. Столько разговоров с обсуждениями, приколов… Хоть мы и не были беззаботными, как дети, но всё-таки мы были счастливыми.

Вчетвером. Такими мы навсегда и останемся в этом умершем диалоге, который станет отныне нам памятником.

Я вновь глянула на нашу общую переписку, сама не понимая, что пытаюсь увидеть. Как будто алкогольная дымка обострила также видение реальности, и некоторые вещи, незаметные в повседневных деталях, начали проступать, обретая видимые черты.

Но, возможно, они мне только казались.

Я поймала себя на том, что несколько мгновений назад отложила мобильник в сторону и тупо смотрю на окружающее меня пространство дивана. Я провела рукой по аккуратно постеленному поверх одеяла бежевому шерстяному пледу, затем перевела взгляд на торчащие из него подушки — по привычке я положила их две. Наверное, лучше сегодня останусь спать здесь, а не в спальне. Может, смена обстановки и виски помогут заснуть без снотворного? Пусть на диване, где недавно сидели мы четверо и Тим с Антоном кидались друг в друга пряниками…

Четверо. Двое.

К глазам подступили слёзы. Горло начало сдавливать. Помотав головой, я резко втянула в себя воздух, чтоб успокоиться, и в этот момент услышала в прихожей звонок.

Я встала и направилась к двери, вспоминая, что на кухне, в выключенной полчаса назад духовке, стынет рыбный пирог. Его я испекла, когда вернулась из Зелёных Холмов — Тим написал, что вечером, ближе к девяти, приедет ко мне. И вот, видимо, он.

Посмотрев для достоверности в глазок, я открыла дверь. На пороге стоял мой друг, одетый, несмотря на сегодняшнее потепление, в серый вязаный свитер на пуговицах, который я связала ему в качестве подарка на позапрошлый день рождения, и тёмные джинсы. Круги под глазами на бледном лице выделялись сильнее обычного, щетина заметно отросла, а между бровями прочертилась морщина. Но в глазах Тима всё же светилась теплота и радость от встречи.

— Привет. Я завершил наше дело, — спокойным, с ноткой усталости голосом объявил он, прежде чем я успела что-либо сказать.

Закрыв за собой дверь, Тим снова повернулся ко мне.

— Ряху всё устроило. Осталось только закрыть Звягина, но это уже их работа. В понедельник ещё раз к ним сходим за расчетом… и пока свобода, — он расправил плечи и мягко улыбнулся.

— А… хорошо, — только и смогла выдавить из себя я. — Спасибо.

— Да брось. Ты-то как? — спросил Тим. Я заметила, что он оглядывает меня с участливой заботой. Я запоздало вспомнила, что не накинула хотя бы халат и сейчас стою в домашних шортах и белой, просвечивающей майке без лифчика с оголенными руками, кожу которых покрывали синяки и царапины. Здоровенный синяк на правом предплечье стал заметно светлее, но всё-таки приковывал к себе внимание. В довершение всего глаза, вероятно, уже выдавали опьянение.

— Спасибо, вроде нормально, — с нарочитой беспечностью (прозвучало ужасно наигранно) произнесла я, пытаясь пригладить рукой выбившуюся прядь справа и заодно думая, не сильно ли размазались ли тушь и губная помада с тех пор, как я вернулась домой. А впрочем, какая разница… — Есть хочешь? Или сначала выпить?

Я ещё раз взглянула на Тима. Чёрт, зачем я спрашиваю…

— Пошли.

Путь сквозь нереальную туманную дымку казался бесконечным. Пять минут, чтобы пойти до порога. Десять — до столика, где я оставила бутылку с остатками «Macallan».