Книга Сулла - Евгений Смыков

Повидимому, на самом деле Сулла вспомнил о совершенно особой форме правления, которая существовала в Риме всего один раз — о власти децемвиров. Эта была коллегия из десяти человек, которая должна была составить первый свод законов Республики (451–449 годы до н. э.). Она избиралась в двух составах, и члены второго состава отнюдь не спешили сложить с себя практически неограниченную власть. Однако в конце концов им пришлось уступить нажиму сената, а их главе, Аппию Клавдию, обвиненному в узурпации власти, — даже покончить с собой. Конечно, прибегать к самоубийству Сулла не собирался, а вот опыт децемвиров решил использовать. Но обо всем по порядку.

Валерий Флакк внес в комиции законопроект о назначении Луция Корнелия Суллы диктатором. Разумеется, возражений не последовало, и победитель Италии и Рима облекся высшей властью в государстве. Это произошло, как считается, в начале декабря 82 года.[1294]«Было постановлено, что он не несет никакой ответственности за все происшедшее, а на будущее получает полную власть карать смертью, лишать имущества, выводить колонии, основывать и разрушать города, отбирать царства и жаловать их, кому вздумается» (Плутарх. Сулла. 33. 1–2; Аппиан. ГВ. I. 97. 451). Раньше диктатора назначали для какойто определенной цели (что, впрочем, не воспрещало ему проявлять себя в любой сфере деятельности). Сулле же изначально поручалось, по сути, переустройство державы, а его должность называлась dictator legibus scribundis et rei publicae constituendae,[1295] то есть диктатор для издания законов и обустройства государства. Примерно так же называлась и магистратура древних децемвиров,[1296] которая имела и то преимущество, что не была ограничена сроком.[1297] Но диктатура, разумеется, больше устраивала Суллу — при ней не требовалось даже номинально делиться с властью с коллегами, что произошло бы при восстановлении комиссии децемвиров. Тем самым он совместил преимущества их должности с полномочиями диктатора.[1298] Это было безусловным новшеством, равно как и то, что Сулле придавалось 24 ликтора даже в пределах померия,[1299] тогда как его предшественников сопровождала такая свита только вне города, а в его черте — только 12 ликторов (Ливии. Периоха 89; Аппиан. ГВ. I. 100. 465).[1300]

Любопытно и еще одно обстоятельство. Обычно диктатора назначал консул по инициативе сената, а теперь все произошло подругому: предложение внес интеррекс, а соответствующее решение приняли комиции.[1301] Опять, как и в случае с введением проскрипций, Сулла действовал через народное собрание, а не через сенат, чей авторитет и власть он, казалось бы, восстанавливал, борясь с марианскими «тиранами». Очевидно, на поддержку patres ему рассчитывать не приходилось.[1302]

Казалось бы, не все ли равно, существовало ли сходство диктатуры Суллы с древним институтом децемвиров? Да и осознавал ли его сам Сулла? Думается, что осознавал, — он был весьма осведомлен о прошлом отечества. Кроме того, один из представителей его рода, Марк Корнелий Малугинский, входил во второй состав коллегии децемвиров, а историю своего рода диктатор тоже знал очень неплохо.[1303] Что же он хотел сказать намеками на децемвиров? Ответ прост: он давал понять, что Риму предстоят глубокие перемены. Ведь итогом деятельности децемвиров стали знаменитые Законы двенадцати таблиц — первый свод законов Римской республики. В нашем представлении конституция не вызывает особого пиетета, тем более в нашем отечестве. Но, вопервых, в древности это воспринималось иначе — недаром многие законодатели подчас почитались как величайшие мудрецы. А вовторых, речь в V веке до н. э. шла о первых законах, и апелляция к ним говорила о многом. Правда, сограждане могли не оценить глубины замысла Суллы, но важно было задать тональность. Да и содержание законов должно было сказать само за себя.

И еще. История любит парадоксы, насмешки, символические совпадения, которые подчас сливаются в одном и том же событии. Так случилось и сейчас. Инициатором избрания Суллы в диктаторы (пусть и формальным, но и форма много значит) стал Луций Валерий Флакк — коллега его злейшего врага Мария по шестому консулату. Он же был назначен помощником диктатора — начальником конницы (magister equitum).[1304]

Итак, Сулла достиг вершины власти. Теперь он добился своего — еще какиенибудь тридцать лет назад о его фамилии мало кто помнил, а теперь он распоряжается жизнью и смертью сограждан и подданных Республики. А гордые славными предками Сципионы, Лентулы, Торкваты, Павлы, Гальбы, Марцеллы и прочие затаились и разве что вздыхают о своем ушедшем в прошлое величии. Ныне настал его час, и именно он, Луций Корнелий Сулла, будет вершить судьбы обитаемого мира.

Настала пора заняться водворением конституционного порядка. Видимо, уже в декабре 82 года Сулла провел выборы консулов.[1305] Ими стали участник битвы при Коллинских воротах патриций Гней Корнелий Долабелла и малоизвестный представитель плебейского рода Марк Туллий Декула. Почему выбор Суллы пал на первого, понятно, но в отношении второго трудно сказать чтолибо определенное. Претуру получили племянник диктатора Секст Ноний Суфен — тот самый, что проиграл выборы плебейских трибунов в 88 году; Гней Корнелий Долабелла — кузен одного из консулов; Марк Минуций Терм, вскоре отправившийся в Азию. Предполагается, что преторами стали также Мамерк и Марк Лепиды, Квинт Лутаций Катул, Гай Папирий Карбон, Гай Клавдий Нерон.[1306] Все они, за исключением Нония Суфена, были людьми достаточно родовитыми.