Книга Моя жизнь. Южный полюс - Руаль Амундсен

Нам было очень важно взять меридиональную высоту, чтобы определить свою широту. После 86°47' мы еще не производили наблюдений, и трудно было сказать, когда нам это удастся. Пока что погода здесь, на плоскогорье, была не очень благоприятная.

Хотя надежд на успех было мало, мы остановились в 11 часов и приготовились засечь солнце, когда оно соизволит выглянуть. Хассель и Вистинг вооружились одним комплектом (секстант и искусственный горизонт), Хансен и я – другим. Не помню случая, когда бы я так настойчиво старался, как говорится, вытянуть солнце за хвост из-за туч. Если удастся произвести здесь наблюдения и результат совпадет с данными счисления, можно на худой конец идти до самого полюса по счислению. Если же ни теперь, ни потом не будет наблюдений, еще вопрос – признают ли за нами открытие полюса только по данным счисления.

Не знаю, помогло ли мое старание, но факт тот, что солнце в конце концов показалось. Правда, оно было не очень ярким, да мы ведь привыкли ловить малейшую возможность. И вот высота определена, проверена всеми и записана. Пелена облаков тем временем редела, и еще до конца наблюдений, пока мы ловили солнце в высшей точке и убедились, что оно пошло вниз, оно засияло вовсю.

Отложив инструменты, мы сели на сани и принялись за вычисления. Нужно ли говорить, что мы волновались. Столько шли вслепую, да к тому же по такой тяжелой местности – каков-то будет результат? Вычитаем, складываем, наконец ответ готов. Мы недоверчиво посмотрели друг на друга. Это было похоже на фокус, проделанный настоящим волшебником. 88°16' южной широты. И по счислению – 88°16' южной широты. С точностью до одной мили. Теперь, если мы пойдем к полюсу по счислению, даже самые придирчивые люди должны признать за нами право на это. Мы убрали свои журналы, съели по две галеты и снова двинулись в путь.

В этот день нам предстояло пронести флаг Норвегии в неизведанные широты. Так далеко на юг еще не ступали нога человека. Шелковый флаг, привязанный к двум лыжным палкам, лежал наготове на санях Хансена. Я велел ему, как только мы пройдем 88°23' южной широты – предел, достигнутый Шеклтоном, – поднять наш флаг. В этот день я был направляющим. Держать курс было нетрудно, красивейшие облака указывали мне путь. Все шло автоматически. Впереди – направляющий, за ним – Хансен, дальше Вистинг и, наконец, Бьоланд. Свободный направляющий мог идти, где хотел. Обычно он следовал за чьими-нибудь санями.

Я шел призадумавшись, и мысли мои были далеко отсюда. Не помню уж, о чем я так упорно думал, как вдруг меня вернул к действительности ликующий крик, за которым последовали громкие «ура». Я живо обернулся, чтобы узнать, в чем дело, и застыл на месте, потеряв дар речи.

Нет слов, чтобы передать мои чувства в эту минуту. Все сани остановились, а на передних развевался норвежский флаг. Шелковое полотнище трепетало на ветру, удивительно красивое в прозрачном воздухе, среди ослепительной белизны. 88°23' пройдены, мы проникли на юг дальше, чем кто-либо. Это была самая волнующая минута с начала нашего путешествия. По щекам покатились слезы, и как я ни старался, не мог их удержать. Вид нашего флага сломил мою волю. Хорошо, что я ушел вперед; возвращаясь к своим товарищам, я успел взять себя в руки, укротить свои чувства.

Мы обменялись поздравлениями и рукопожатиями. Вот куда мы пробились сообща. И пробьемся еще дальше, к самой цели. Естественно, мы с великим уважением и восхищением вспомнили о человеке, который вместе со своими смелыми товарищами водрузил флаг родины намного ближе к цели, чем кто-либо из его предшественников. Имя сэра Эрнеста Шеклтона навсегда записано яркими буквами в истории исследований Антарктики. Мужество и воля творят чудеса. Подвиг Шеклтона, на мой взгляд, как нельзя лучше подтверждает это.

Разумеется, были вынуты фотоаппараты, и мы получили прекрасный снимок сцены, которую никто из нас не забудет. Пройдя еще три-четыре километра, мы на 88°25' разбили лагерь.

Погода заметно улучшилась. Почти полное безветрие, ясно, по-летнему (мы говорим о полярном лете) тепло – минус 18°. А в палатке было даже душно; мы не ждали ничего подобного. Основательно все обсудив и взвесив, мы пришли к выводу, что здесь надо организовать еще один склад, последний. Ради выигрыша, который даст облегчение саней, стоит рискнуть. Да и не так уж велик риск, мы же поставим столько вех, что слепой не заблудится. На этот раз было решено кроме поперечных знаков, с востока на запад, ставить снежные пирамидки через каждые 3,7 километра к югу. И на следующий день мы занялись складом.

Я не мог надивиться на собак Хансена. Казалось, им все нипочем. Конечно, они слегка отощали, но на силе это почти не отразилось. И мы решили не облегчать сани Хансена. Упряжки Вистинга и Бьоланда сдали, особенно последняя, поэтому мы сняли с этих саней почти по 50 килограммов – груз немалый. Следовательно, на складе были оставлены около 100 килограммов собачьего пеммикана и галеты. На санях лежало еще продовольствия приблизительно на месяц. Если, паче чаяния, нам не повезет и мы потеряем этот склад, нам все равно должно хватить провианта до склада на 86°21'. Хотя снег здесь плохо подходил для строительства, нам удалось воздвигнуть внушительный монумент. На поперечную разметку пошло 60 черных ящичных дощечек. Мы их втыкали в снег через 100 шагов. К каждой второй дощечке привязали лоскут черной материи. Для лучшей ориентировки все дощечки с восточной стороны были с метками, с западной – без меток.

Похоже было, что теплая погода подействовала как проявитель на обмороженную кожу. Ну и вид был у нас! Вистинг, Хансен и я особенно пострадали во время последнего бурана, у каждого из нас левая щека превратилась в сплошную болячку, из которой сочилась сукровица с гноем. Поглядеть на нас – бандиты и разбойники с большой дороги. Родная мама не узнала бы нас. Эти болячки нам очень докучали на последнем этапе. От малейшего ветерка появлялось такое чувство, будто кто-то резал лицо тупым ножом. Болячки долго не заживали. Помню, Хансен снял последнюю корку, когда мы уже подходили к Хобарту – это было три месяца спустя.

В этот день нам повезло с погодой. То и дело показывалось солнце, предоставляя нам отличный случай для азимутальных наблюдений; это были последние надежные наблюдения такого рода в нашем путешествии. 10 декабря с утра тоже была чудесная солнечная погода. Правда, мороз был 28° и встречный ветерок больно щипал наши обмороженные щеки, но ничего.

Мы сразу же принялись ставить пирамидки и продолжали это делать до самого полюса. Эти пирамидки были поменьше тех, которые мы сооружали на барьере. Один метр в высоту – и хватит. На плоском плато малейший бугор бросался в глаза. Заодно мы основательно изучили характер здешнего снега. Зачастую здесь, южнее 88°25', бывало трудно найти подходящий снег, то есть достаточно плотный, чтобы из него можно было нарезать кирпичи. Видно, он выпадал в тихую погоду, при слабом ветре, а то и вовсе при полном безветрии. Иной раз мы беспрепятственно втыкали в снег двухметровый палаточный шест до самого конца, не встречая твердой корки. И поверхность была совершенно гладкая, никакого намека на сугробы.