Книга Скандал с Модильяни. Бумажные деньги - Кен Фоллетт

Она подала ему стакан и снова уселась напротив.

– Что заставило тебя продать бизнес?

– Причин несколько. Разговор с тобой, консультация с Натаниэлем, – он отхлебнул глоток воды. – Но важнее всего оказались твои слова. Все, что ты говорила о нашем образе жизни.

– Когда все будет официально оформлено и завершено?

– Уже сделано. Я больше не вернусь в свой рабочий кабинет. Никогда.

Он отвел взгляд в сторону и посмотрел через французское окно на лужайку.

– Я официально отошел от дел ровно в полдень, и моя язва с тех пор ни разу не напомнила о себе. Разве это не чудо?

– Да, это чудесно. – Она проследила за направлением его взгляда и тоже заметила, как солнце посылает свои слегка побагровевшие лучи сквозь ветви ее излюбленного дерева – шотландской сосны.

– Ты начал строить какие-то планы на будущее?

– Мне показалось, что лучше это сделать нам с тобой вместе, – он улыбнулся, глядя теперь прямо на нее. – Но я стану вставать с постели поздно, есть три раза в день понемногу, всегда в одно и то же время. И начну смотреть телевизор. А потом попытаюсь понять, не забыл ли я еще, как писать картины.

Она кивнула. Ей было немного неловко. Впрочем, неловкость ощущали они оба. Внезапно между ними начинали складываться какие-то совершенно новые отношения, и они прощупывали путь дальше, не уверенные пока, что сказать и как себя вести. Для него ситуация выглядела проще: он принес жертву по ее просьбе, отдал ей душу и желал теперь, чтобы она показала, что понимает это, приняла его дар, сделав какой-то ответный жест. Но для нее подобный жест означал необходимость полностью вычеркнуть из своей жизни Феликса. «Я не смогу пойти на это», – подумала она, и мысль отдалась в голове эхом звуков вечного проклятия.

– А чего хочешь ты сама? Чем мы теперь будем заниматься?

Он словно догадывался о вставшей перед ней дилемме и торопил, подталкивал, хотел заставить ее говорить о них двоих как о едином целом, о семье.

– Для начала я хотела бы как можно дольше обдумывать и принимать решение, – ответила она.

– Прекрасная идея, – он поднялся из-за столика. – Пойду переодеваться.

– И я с тобой. – Эллен захватила бокал со своим напитком и последовала за мужем. Он выглядел удивленным, и если честно, то она сама была слегка шокирована: прошло, должно быть, лет тридцать с тех пор, когда они еще не отвыкли наблюдать друг за другом полностью раздетыми.

Они прошли через холл и вместе поднялись по главной лестнице. Даже от столь малого усилия Дереком овладела одышка, и он счел нужным сказать:

– Вот увидишь, и шести месяцев не пройдет, как буду просто-таки взлетать по этим ступеням.

Он уже смотрел в будущее с огромной радостью и с необузданным оптимизмом. В будущее, которое пока так страшило ее саму. Для него жизнь действительно начиналась заново. Ах, если бы только он все успел сделать до того, как судьба свела ее с Феликсом!

Он придержал дверь спальни, чтобы она могла туда войти, и у нее екнуло сердце. Ведь в далекие теперь времена это было их особым ритуалом, потаенным знаком, кодом, известным только двоим влюбленным друг в друга людям. Началось все еще в дни их юности. Она скоро заметила, как он становился утонченно галантным с ней, почти комичным в своих ухаживаниях, если им овладевало желание, и она однажды отпустила шутку: «Ты открываешь передо мной двери, только охваченный похотью, когда хочешь заняться любовью». И они, конечно же, оба начинали думать о сексе, стоило ему потом открыть перед ней дверь, а для него это превратилось в способ дать ей без слов понять: «Я хочу тебя». Нужно было лишь взяться за ручку двери. В ту пору даже молодые люди еще ощущали надобность в таких безмолвных сигналах, а ныне она с легкостью могла предложить Феликсу: «Давай сделаем это прямо на полу».

Помнил ли об их ритуале Дерек? Не пытался ли он этим выразить, какого именно ответного жеста он ожидал от нее? Но прошло столько лет, а он так погрузнел. Неужели это все еще возможно?

Дерек вошел в ванную и открыл краны. Она уселась за туалетный столик и принялась расчесывать волосы. В зеркале ей было видно, как он вернулся из ванной и начал снимать с себя одежду. Он придерживался своей прежней манеры: сначала ботинки, потом брюки и только затем пиджак. Однажды муж даже прочитал ей небольшую лекцию, почему именно так следовало поступать: брюки помещались на вешалку раньше пиджака, а снять брюки мешали ботинки. На это она сообщила ему, что мужчина в сорочке, в галстуке и в носках выглядит потешно. Они оба тогда от души посмеялись.

Сейчас он снял галстук и расстегнул верхнюю пуговицу воротничка белой рубашки со вздохом невероятного облегчения. Именно воротнички всегда доставляли ему наибольшие неудобства. Что ж, вполне возможно, ему никогда больше не придется ходить застегнутым на все пуговицы, стискивая себе горло.

Он снял рубашку, затем носки, жилетку, наконец трусы. И вдруг поймал на себе ее взгляд в зеркале. Он ответил ей взглядом, в котором читался почти вызов, и сказал:

– Да, так выглядит постаревший мужчина, и тебе лучше сразу начать привыкать к этому.

Она мгновение смотрела ему прямо в глаза, а затем отвела взор в сторону. Он отправился в ванную, и донесся всплеск воды, когда он погрузил в нее свое тело.

Теперь, когда он находился вне поля зрения, Эллен почувствовала возможность думать более свободно, опасаясь прежде, что он сможет прочитать ее мысли, непостижимым образом понять их. Теперь ее дилемма предстала в своей самой грубой и примитивной форме: готова она или нет к неизбежной необходимости секса с Дереком? Еще несколько месяцев назад она могла бы… Нет, она даже с огромным желанием занялась бы с ним любовью. Но с тех пор она успела познать крепкое, мускулистое тело Феликса и заново открыть для себя красоту собственной фигуры, пусть их взаимная привязанность оставалась всего лишь на уровне физиологии.

Эллен буквально принудила себя вновь нарисовать в воображении облик обнаженного Дерека: его толстую шею, ожиревшую грудь с пучками седых волос вокруг сосков, огромный живот, тоже заросший волосами, стрела которых расширялась ближе к промежности – и хотя бы в этом они были с Феликсом похожи.

Она представила себя в постели с Дереком, подумала о том, как он станет к ней прикасаться, целовать ее, о том, что ей придется делать в ответ. И внезапно поняла: она способна на это, причем сможет даже получать наслаждение просто от того, как много любовь мужа для нее значила. Да, у Феликса были умелые и опытные руки, но руки Дерека она многие годы прежде держала в своих руках. Она могла в порыве страсти расцарапать Феликсу ногтями спину, но знала, что по-настоящему опереться в жизни может только на Дерека. Феликс привлекал броской мужской красотой, но в лице Дерека она видела бесконечную доброту, спокойствие, сопереживание и понимание.

Наверное, она все-таки любила мужа. И, скорее всего, она сама уже находилась не в том возрасте, когда можно что-то радикально менять в жизни.