Книга Завтра война - Александр Зорич

Бегство со станции, которое они предприняли сразу же после того, как получили от лейтенанта конкордианских сил специального назначения «Скорпион» Сиявуша Мадараспа приказ оставаться на месте, было стремительным. Можно сказать, паническим. И как все паническое, оказалось довольно дурно спланировано.

Пока Эстерсон вывозил на стартовую позицию скаф (на котором они, собственно, и собирались бежать), Полина, как угорелая, носилась по кладовой, набивая пластиковые мешки галетами, сигаретами, фильтрами для воды, спичками и специями, столовыми приборами, салфетками, а также прокладками для критических дней.

Затем пришел черед спальных мешков и пледов, чашек и кастрюлек, одежды и обуви. Полина хватала все, что только могло им пригодиться в жизни под открытым небом, без особого разбора и толка. Вот папку со своими научными результатами она, конечно, выволокла к месту сбора в первую очередь. Полина даже фотографию группы Валаамского со стены сняла, чтобы врагу не досталась.

Когда Полина стащила все собранное на берег, Эстерсон понял: в грузовое отделение скафа не поместится и трети этого добра. Под протестующие выкрики Полины он уполовинил количество мешков. А потом уполовинил еще раз оставшуюся половину, чтобы не перегружать капризную машину.

Скаф нырнул ровно в тот момент, когда из-за деревьев на мысу показались хищные носы клонских вертолетов.

Задержись они со сборами на чуть – и лагерь для военнопленных, который стал первым нововведением на Фелиции с начала войны, пополнился бы еще двумя заключенными.

Но они успели. Аквамариново-черные воды залива надежно укрыли их от посторонних глаз.

Эстерсон и Полина практически не дискутировали насчет того, куда им направиться – времени на дискуссии у них просто не было. Поэтому когда Полина предложила укрыться на Лавовом полуострове – том самом, где когда-то приземлился Эстерсон, инженер сразу согласился. Тем более что аргументы Полины были очень убедительными.

Во-первых, там имелся вместительный грот, где можно было оставить скаф без боязни, что его засекут с воздуха.

Во-вторых, Лавовый полуостров находился в приятной близости к «Лазурному берегу» и в разумной близости к конкордианской базе.

Такое положение сулило сразу два плюса: с одной стороны, при необходимости можно будет тайком наведываться на биостанцию. А с другой – осторожным и суперпредусмотрительным клонам скорее всего никогда не придет в голову, что беглецы скрываются под самым их носом!

Кроме того, здесь был родник. И наконец, в лесу на Лавовом полуострове имелась целая роща опуров, земля которой была устлана спелой, разве что чуток подгнившей, пурикой. Правда, приготовление ее по сирхским рецептам занимало несколько часов. (А других рецептов не было: малейшее отклонение от строгой кулинарной технологии превращало яства из этого плода в то, чем пурика являлась изначально: несносное дерьмо.). Поэтому пурику они заготовили впрок, а пока решили довольствоваться консервами.

Они поселились в той же землянке, что некогда соорудил для себя Эстерсон. Она располагалась в непролазной чаще и обнаружить ее с воздуха было невозможно, что пример Эстерсона доказал со всей убедительностью.

Так они и жили, как Адам с Евой.

Полина перечитывала свои исследовательские заметки, Эстерсон – пересчитывал облака, а в свободное от этого в высшей степени познавательного занятия время готовил из консервов (которых, как назло, оказалось ровно два вида: фасоль с мясом и ананасы) что-то похожее на рагу.

После сытного обеда они вдвоем ходили на могилу к Станиславу Песу и за водой, прислушиваясь к далекому гудению конкордианских флуггеров, и говорили о всякой ерунде.

– Как ты думаешь, нам еще долго тут сидеть? – каждый вечер спрашивала Полина, заползая в свой спальный мешок на лебяжьем пуху.

– Думаю, совсем недолго. Эта война будет короткой. Очень короткой. На стороне Объединенных Наций – несомненное техническое превосходство. Это я говорю тебе как конструктор!

– Нет, ты не подумай… Мне здесь ужасно нравится! – заверяла Эстерсона Полина. – Если бы только не было так холодно…

Прошло еще два дня, похожих на предыдущие как пурики, снятые с одной ветки. А утром третьего Полину и Эстерсона разбудили раскаты далеких взрывов.

Спустя минуту инженер и Полина уже выбрались из своей землянки на вольный воздух.

Серело. Но хотя до настоящего рассвета оставалось еще около часа, все небо было исчерчено желто-красными сполохами.

Оранжевые и малиновые ленты падали из поднебесья, словно серпантин, прямо на базу клонов, над которой играло переливчатое зарево.

– Что за фейерверк? – поежившись, спросила Полина.

– Думаю, час возмездия настал.

– ???

– Кажется, это наши пытаются уничтожить базу клонов ракетным обстрелом из космоса.

– Серьезно?

– Думаю, совершенно серьезно. Хочешь, пойдем на берег посмотрим?

– Давай. Только куртку надену. А то зябко…

– А не боишься?

– Не боюсь. Думаю, сейчас клонам не до нас… Можем хоть на биостанцию вернуться – уверена, никто не заметит, да и темно еще…

Спустя четверть часа Эстерсон и Полина были практически на месте. Правда, у самой кромки леса конструктор споткнулся и довольно неловко упал на живот – боль в ребре была такой оглушительной, что он едва-едва удержался от того, чтобы не заорать благим матом на пол-Фелиции.

Каково же было его удивление, когда, уже поднявшись на ноги, он обнаружил, что споткнулся вовсе не о корягу или пенек, а о стойку шасси, запрятанную им еще вначале своей фелицианской робинзонады…

– Что это за железяка? – спросила Полина, привычным жестом вынимая из кармана инъектор с обезболивающим.

– Да так… Кое-какие запчасти от затонувшего «Дюрандаля», – усмехнулся Эстерсон.

По иронии судьбы, они вышли на берег совсем недалеко от того места, где конструктор впервые углубился в леса Фелиции.

Эстерсон даже нашел импровизированную скамеечку, которую он соорудил из подручных материалов в кустах под раскидистым «платаном». Со скамеечки открывался прекрасный вид на Лазурный берег. Дальше, за мысом, лежал залив Бабушкин Башмак. Непосредственно космодром клонов отсюда не просматривался, но зато огненное пиршество на небесах было видно во всех подробностях.

На этой-то скамеечке они и обосновались. Эстерсон даже нашел в себе смелость приобнять Полину за плечи – под предлогом защиты от холода.

Зрелище, ради которого они покинули спальные мешки, оказалось не столь уж интересным. «Серпантин» давно закончился. Один раз взлетели высоко над мысом дымные кометы – крупные обломки, поднятые в воздух мощнейшим взрывом. Да пару раз промелькнули огненные стрелы – похоже, взлетали уцелевшие клонские флуггеры.

– Скучновато, – зевнула Полина.