Книга Подлинная история графа Монте-Кристо. Жизнь и приключения генерала Тома-Александра Дюма - Том Рейсс

Ночь 26 февраля 1806 года – последняя ночь в жизни отца[1187]– запечатлелась в памяти писателя ярко, без сомнения, потому, что мать позже описывала ее для него.

«О! – вскричал он[1188]. – Должен ли генерал, который в тридцать пять командовал тремя армиями, умирать в сорок в своей постели, как трус? О Боже мой! Боже мой! Чем провинился я, что ты обрекаешь меня столь молодым оставить мою жену и детей?..»

[На следующий день], в десять вечера, чувствуя приближение смерти, он послал за [священником]…Но умирающий вовсе не хотел исповедаться. За всю свою жизнь отец не сделал ни единой плохой вещи, не совершил ни единого поступка, за который его можно было бы упрекнуть. Быть может, на дне его души оставалась ненависть к Бертье и Наполеону…Но всякая ненависть была забыта в эти предсмертные часы, которые он потратил, стараясь успокоить тех, кого вынужденно оставлял одних, покидая этот мир.

Внезапно он попросил привести меня, но затем, когда меня уже хотели привести из дома дяди, куда ранее отослали, произнес:

«Нет. Бедный ребенок спит, не будите его».

Той ночью, после того как они услышали стук в дверь и дядя вновь уложил мальчика в постель, маленький Дюма, прежде чем заснуть, почувствовал на лице дуновение воздуха, «как будто кто-то рядом сделал выдох», и это успокоило его. Александр Дюма писал об этом моменте: «Неудивительно, что душа моего отца, прежде чем отправиться на небеса, на секунду задержалась над его бедным ребенком, которого он оставил на этом свете лишенным всякой надежды».

Я отыскал подробную опись домашнего имущества генерала Дюма, составленную нотариусом через день после его смерти, вероятно, ввиду невыплаченных долгов семьи, которые также подробно перечислены. В середине перечня, куда входят приставные столики, кресла, «одна пара полированных латунных подставок для дров в камине» и «30 рубашек из холста – 360 франков», я обнаружил следующий пункт:

одна картина в черной деревянной раме с изображением Горация Коклеса, древнеримского персонажа, оценка– 10 франков.

Со смертью отца в жизни Александра все изменилось. Выплата пенсии, полагавшейся генералу[1189]Дюма, прекратилась, и семья погрязла в нищете[1190], которая тянулась на протяжении всего детства мальчика.

Мари-Луиза зарабатывала детям на пропитание, торгуя в табачной лавке[1191]. Нищее отрочество[1192], которое Александр Дюма мужественно описывает в мемуарах, на деле наверняка было тягостным и унизительным периодом жизни. Несмотря на блестящий ум, мальчик не получил среднего образования – из-за нехватки денег на стипендии. Дюма был убежден, что отказ властей оплатить учебу объяснялся ненавистью Наполеона к его отцу: «Эта ненависть распространилась[1193]даже на меня, потому что, несмотря на хлопоты обо мне старых соратников моего отца, я так никогда и не смог поступить в какую-либо военную школу или гражданский колледж».

Александр Дюма будет постоянно встречаться с людьми, желавшими отдать дань уважения его отцу. Одним из первых стал автор найденной мною записки, отправленной на адрес Мари-Луизы в сентябре 1807 года. Этот человек благодарит вдову Дюма за гостеприимство и отмечает, что приехал в город встретиться с генералом, не зная о его смерти. «Каким шоком было для меня[1194]обнаружить лишь останки нашего общего друга. Я уезжал из Парижа в надежде увидеться с ним. Эта надежда вскоре сменилась слезами и скорбью. Был ли на свете человек благороднее генерала Дюма? Кто… мог бы иметь столь же прекрасные душевные качества?» Автор записки, господин Думе, заверяет Мари-Луизу, что «его черты и его добродетели возродились в ваших милых детях… Ваш сын будет похож на его отца; он уже обладает искренностью и добротой в такой степени, в какой только позволяет его возраст».

Следующее десятилетие Мари-Луиза, используя все возможные каналы, будет бомбардировать императора прошениями[1195]о хотя бы минимальной поддержке, на которую она и ее дети имели право. Но первые бюрократы новейшей истории оказались неумолимы. Она наносила визиты всем коллегам Дюма, которые только соглашались принять ее. Ее письма в архиве Военного министерства служат печальным свидетельством упорства личности перед лицом жестокосердных чиновников, которым с самого верха было велено игнорировать ее обращения. Надежда появилась на короткое время в 1814 году, когда Наполеон был отправлен в ссылку на Эльбу, и Мари-Луиза смогла со всей прямотой написать новому военному министру:

После смерти генерала Дюма[1196]его семья осталась без состояния и без каких-либо средств, а его вдова не имела надежд получить пенсию, обычно положенную вдовам генералов, потому что – по самому несправедливому исключению – в этом содержании ей было отказано… Храбрый генерал Дюма, избежавший смерти на поле боя, умер в нищете и горе, без орденов или вознаграждения за военную службу, как жертва неумолимой ненависти Бонапарта и собственного мягкосердечия.

Вдова Дюма,

Вилле-Котре, 2 октября 1814.

Мюрат и Брюн пытались («Брюн усердно, Мюрат вполсилы», – писал сын Дюма) сдержать обещание, данное Дюма, и помочь его семье. «Но это было совершенно бесполезно». Говорят, когда один из генералов Наполеона попытался поднять вопрос о семье генерала Дюма, император топнул ногой и сказал: «Я запрещаю вам[1197]упоминать при мне имя этого человека».

* * *

Мари-Луиза прожила шестьдесят девять лет – достаточно долго для того, чтобы не только передать Александру все воспоминания о его отце, но и увидеть, как сын добивается международной славы и богатства. По иронии судьбы, в романах писатель отразит (быть может, лучше, чем кто-то либо из его собратьев по перу) особую загадочность, которую Наполеон имел в глазах всех французов начала девятнадцатого столетия и на самом деле по-прежнему имеет для молодых читателей, знакомящихся с императором посредством произведений Дюма.