Книга Благодать и стойкость. Духовность и исцеление в истории жизни и смерти Трейи Киллам Уилбер - Кен Уилбер

— Наверх?

— Да, мы можем подняться наверх и посидеть вдвоем. Тут мне не нравится.

— Ну конечно, Тина, пошли наверх.

— Чтобы можно было пойти наверх, надо купить бутылку шампанского.

— Бутылку шампанского? Да-да, конечно, давай купим бутылку шампанского. — Нам приносят бутылку, я бросаю взгляд на этикетку — что там с содержанием алкоголя? 3,2 %. Ну конечно. Это как в американских борделях, где приносят яблочный сок по цене виски, чтобы девушки не напивались. Разумеется, я был прав. Я оставляю это «шампанское» на стойке.

Тина встает и проводит меня через танцпол мимо всех этих пурпурных людей, которые пристально наблюдают из тумана. Мы поворачиваем за угол — и вот оно: винтовая лестница, ведущая наверх, которую не видно со стороны бара.

Тина идет впереди, я — следом за ней. Мне неловко поднимать глаза вверх, хотя я понимаю, что она не имеет ничего против. Когда мы поднимаемся, я вижу примерно шесть комнаток; все они открыты, во всех висят занавески, и все они тоже обиты этим несчастным бархатом. В каждой комнатке стоят диван и стойка с полотенцами. Из динамиков звучит мягкая музыка — ни больше ни меньше Фрэнк Синатра, но Тина уверяет меня, что они могут поставить все, что мне захочется. «А «Ю-Ту»[128]здесь есть?» — «Конечно».

Мы садимся на диван в первой комнатке, а воздух заполняется голосом Боно. Я замечаю, что в полу есть отверстие, через которое виден танцпол внизу.

— Тина, тут дырка в полу.

— Ну конечно, Кен. Это для того, чтобы мы могли наблюдать, как внизу танцуют девушки.

— Как танцуют девушки? Девушки?

— Стриптиз. Через несколько минут выйдет Мона. И мы можем на нее посмотреть.

— Тина, ну почему же ты не сказала мне, что это бордель? Ты меня обманывала.

— Это не бордель, Кен. Здесь никто не занимается сексом. У нас это запрещено законом, и никто из нас ни за какие деньги не стал бы этого делать.

— Тогда что же вы делаете? Я понимаю, что я сама наивность, но мне кажется, что вы занимаетесь не гаданием по руке.

Доносятся глухие шаги по винтовой лестнице, и появляется еще одна женщина потрясающей внешности — она ставит наше шампанское на столик перед диваном.

— Это будет стоить шестьдесят американских долларов. Ты сможешь расплатиться внизу. Получи удовольствие!

— Что? Шестьдесят долларов? Господи, Тина, я ничего не понимаю.

— Эй, Кен, смотри, сейчас Мона будет танцевать. — Как и следовало ожидать, через проем в полу открывается отличный вид на танцующую Мону — она танцует долгий, медленный, сумасшедший стриптиз, обнажая идеальное тело, чья плоть, залитая, как и все вокруг, красным светом, выглядит просто соблазнительно.

— Пойми, Тина… — Но Тина встает и быстро, но спокойно снимает всю одежду, а потом садится сзади.

— Итак, чего ты хочешь, Кен?

Ничего не говорю. Просто смотрю.

— Эй, Кен!

А я просто продолжаю смотреть. Не знаю почему, но я продолжаю смотреть. И вдруг все понимаю. Впервые за последние три года я увидел женщину с двумя грудями. Я смотрю на Тину, а потом перевожу взгляд вниз; смотрю на Тину и перевожу взгляд вниз. Меня охватывают сильные и взаимоисключающие эмоции.

— Знаешь, Тина, тебе не надо ничего делать. Ты просто посиди так чуть-чуть, хорошо?

Мои мысли потерялись в мире плоти и всего, что с ней связано, и всего, что с ней может сделать рак. Я сижу здесь и смотрю на оба мира одновременно. Сомнений нет: секс плохо совмещается с раком. Особенно если речь идет о женщине, у которой рак груди и которой сделали мастэктомию, — тут первая и главная проблема — как она сама воспринимает свое «изуродованное» тело. Не секрет, что в нашем обществе грудь для женщины — самый явный и высоко ценимый знак сексуальности, поэтому утрата одной или двух грудей способна привести женщину в полное отчаяние. Меня всегда поражало, как относительно легко Трейя справилась с этой проблемой. Конечно, она переживала по поводу своей груди, конечно, она время от времени изливала свою грусть и мне, и своим подругам, ей и правда пришлось нелегко. Но в общем и целом она часто повторяла: «Думаю, что я справлюсь». Вообще говоря, для женщин, больных раком груди, это самая главная и мучительная проблема. Она способна понизить самооценку и полностью убить сексуальное влечение, ведь теперь женщина не чувствует себя «желанной».

Ситуация намного ухудшается, если женщина проходит еще и через химиотерапию или облучение. Она слишком устает, слишком выматывается, чтобы вообще интересоваться сексом, и тогда на нее обрушивается страшный комплекс вины из-за неспособности сексуально удовлетворить своего мужчину. Таким образом, к ощущению «нежеланности» добавляется еще и груз вины.

От того, как реагирует мужчина, ситуация может стать намного легче или намного тяжелее. Около половины мужчин, чьим женам делают мастэктомию, бросают их в течение полугода. Им кажется, что они получили «бракованный товар», и они утрачивают сексуальный интерес к своим женам.

— Тебе ее не хватает? — часто спрашивала Трейя после операции.

— Да.

— Это для тебя очень важно?

— Нет. — И правда была в том, что, в общем-то, для меня это было неважно. Но я бы не сказал, что совсем неважно; тут все дело было в степени. Я бы сказал, что Трейя лишилась для меня сексуальной привлекательности процентов на десять — ведь осязать две симметрично расположенные груди, естественно, лучше, чем одну. Но остальные девяносто процентов никуда не девались, так что это и вправду было не очень важно. Трейя об этом знала, она чувствовала, что я говорю правду, и мне кажется, что это помогло ей легче смириться со своим новым самоощущением. На 90 % она оставалась самой красивой и привлекательной женщиной в моей жизни.

Но почти весь год на Тахо, когда Трейя проходила химиотерапию, а мы были на грани развода, мы вообще не занимались сексом. Естественно, Трейя объясняла это тем, что ее «изувеченное» тело больше меня не привлекает. Но весь это год меня не привлекало не столько ее тело, сколько она сама, — однако эта ситуация тоже легко переводилась в сексуальные категории.

У многих мужчин, которые остаются со своими женами и возлюбленными, когда те заболевают раком и лечатся от него, самое распространенное чувство — страх. Мужчины испытывают страх перед сексом со своими женщинами: они боятся сделать им больно. Когда в мужской группе поддержки в ОПРБ предлагали на выбор эксперта со стороны, они обычно выбирали гинеколога. Им просто не хватало элементарной информации — к примеру, о смазке с ферментами при вагинальной сухости, — и эта информация была невероятно полезной, чтобы избавиться от страхов.