Книга Конан. Рожденный в битве - Роберт Говард

Внезапно монотонность нарушилась, к музыке пунтийского дня добавилась новая нота. Грохот копыт сопровождал появление группы всадников. Полдюжины мужчин сопровождали женщину — смуглокожую, с черными волосами, стянутыми на затылке золотистой лентой. Единственным одеянием наездницы, если не считать сандалий, служила короткая юбка из золотистой ткани, прихваченная на талии пряжкой. Ее облик говорил о силе духа, отважные искрящиеся глаза глядели вызывающе, властно. Она с легкостью управляла жеребцом, держа широкий, с мужскую ладонь, алый кожаный повод с каменьями и позолотой, опираясь на широкие серебряные стремена.

Там, где она проезжала, мигом смолкал городской шум. Черные лица мрачнели, в глазах зажигались искры. Негры поворачивали головы, шептали друг другу в уши; шепот нарастал, превращаясь в зловещий ропот.

Ехавший рядом с женщиной юноша занервничал. Он прикинул расстояние до бронзовых ворот, еще не видимых за домами с плоскими крышами, и пробормотал:

— Тананда, народ обозлен. Поездка через Пун г — опрометчивый поступок.

— Все черные псы Куша не заставят меня отказаться от охоты,— ответила женщина.— Кто-нибудь из них посмеет угрожать — дави конем.

— Сказать проще, чем сделать,— проворчал юноша, оглядывая безмолвную толпу.— Они выходят из домов и заполняют улицы… Будь осторожна, Тананда!

Они выехали на широкую грязную площадь, где кишела черная толпа. К площади примыкала глинобитная хижина. Это сооружение было повыше соседних, и над дверным проемом висела гроздь черепов.

Это был храм Юллаха — черный народ боготворил его в пику змеебогу Сету, которому поклонялись чагасы, подражая своим стигийским предкам. Скопившиеся на площади негры угрюмо смотрели на всадников. Веяло угрозой, и обеспокоенная Тананда не заметила, как на другом краю площади появился еще один всадник, выехавший из улочки. В другое время всадник с легкостью привлек бы к себе внимание, ведь он не принадлежал ни к чагасам, ни к галлахам, а был белым, могучего телосложения, в кольчуге и шлеме, с алым плащом, развевающимся за плечами.

— Эти псы вздумали бунтовать! — пробормотал рядом с Танандой юноша, до половины вытащив из ножен кривой клинок. Остальные гвардейцы, такие же черные, как и окружающий их народ, сплотились вокруг нее, но мечей не обнажили. Глухой зловещий ропот нарастал, но враждебных действий толпа не предпринимала.

— Идем на прорыв! — приказала Тананда и погнала коня вперед.

Толпа угрюмо раздавалась на ее пути, и вдруг из капища вышел тощий черный человек. Это был старый Агара, одетый только в набедренную повязку. Наставив палец на Тананду, он прокричал:

— Вот едет та, чьи руки в крови! Та, что убила Амбулу!

Крик его стал той искрой, что вызвала взрыв. Над толпой поднялся оглушительный рев, негры бросились вперед с воплем «Смерть Тананде!». Миг спустя сотня черных рук вцепилась в ноги всадников. Юноша вклинился между толпой и повелительницей, но брошенный черной рукой камень расколол ему череп. Гвардейцы пустили в ход оружие, но продержались недолго. Их стащили с седел и забили до смерти.

Охваченная ужасом Тананда закричала, поднимая коня на дыбы. И в коня, и в наездницу вцепились многочисленные горожане, и мужчины, и женщины.

Какой-то великан ухватил ее за бедро и стащил с седла, прямо в нетерпеливые жестокие руки. Сорванная с нее юбка полетела вверх, сопровождаемая взрывом первобытного хохота. Негритянка плюнула ей в лицо и сдернула нагрудник, оцарапав грудь черными ногтями. Прилетел камень и рассадил кожу на голове. Тананду рвали многочисленные руки, казалось, еще миг, и ее расчленят. Она увидела зажатый в черной кисти камень, его хозяин прорывался к ней с явным намерением раскроить череп. Сверкали ножи. Невероятная теснота мешала убийцам довести дело до конца.

— В дом демонов ее! — раздался вдруг крик, вызвав одобрительный гомон, и Тананда почувствовала, как ее полунесут-полутащат через беснующуюся толпу, хватая за руки, за ноги, за что только можно схватить. И вдруг толпа пошатнулась от удара чудовищной силы — это всадник разогнал коня и врезался в нее.

С криками валились люди, сокрушаемые тяжелыми копытами. В полуобмороке Тананда увидела возвышающийся над толпой силуэт, покрытое шрамами лицо над стальным шлемом, плащ, вздымающийся над могучими окольчуженными плечами, и раз за разом взлетающий огромный меч, с которого срывались алые брызги.

Но откуда-то из гущи толпы ужалило копье, выпустив жеребцу внутренности. Он заржал, запнулся и повалился набок, но всадник успел спрыгнуть, рубя направо и налево. Копья и ножи отскакивали от его шлема и от щита, который он держал на левой руке, широкий меч рассекал плоть и кость, раскалывал черепа, выбрасывал мозги и кишки на кровавую пыль.

Перед этим натиском не могли устоять плоть и кровь. Очистив пространство, он остановился, подхватил бесчувственную девушку и, прикрывая ее щитом, попятился, безжалостно прорубая себе дорогу. Добравшись до угла стены, опустил Тананду на землю и встал перед ней, отражая натиск рычащей и вопящей толпы.

Загремели копыта, на площадь вылетел большой отряд всадников, сметая с пути бунтовщиков. Приблизился начальник, огромный негр в роскошном облачении из алого шелка и позолоченной кожи.

— Ты не спешил,— сказала Тананда, успевшая встать и вернуть себе гордый облик.

Негр посерел от страха, но, прежде чем он успел обернуться, Тананда сделала знак, и его заметили ближайшие стражники. Один из них вскинул копье обеими руками и с такой силой ударил между лопаток своему командиру, что наконечник вышел из груди. Гвардеец упал на колени, и еще полдюжины копий закончили дело.

Тананда тряхнула длинными черными кудрями, с которых давно слетела лента, и повернулась к Конану. Из многочисленных ссадин на ее груди и бедрах сочилась кровь, волосы беспорядочно рассыпались по спине. Она была нага, как в тог день, когда родилась.

Красавица смотрела на Конана без малейшего смущения или неуверенности, и он ответил взглядом, полным восхищения ее статью и отвагой и спелостью смуглого тела.

— Кто ты? — спросила она.

— Конан, киммериец.

— Что делаешь в Шумбалле?

— Приехал в поисках удачи. Недавно я был пиратом.

— Вот как? — В темных глазах засветилось любопытство.— До нас доходили слухи о том, кого прозвали Амбра Лев. Но если ты больше не пират, то кто ты?

— Нищий бродяга.

Она отрицательно покачала головой:

— Клянусь Сетом, это не так. Ты командир королевской гвардии.

Он бросил взгляд на труп в шелке и позолоченной коже, это зрелище не помешало ухмылке появиться на его лице.

4

Шубба вернулся в Шумбаллу, пришел в комнату Тутмеса, где на мраморном полу лежали леопардовые шкуры.

— Я нашел женщину, которая тебе нужна, — сообщил он.— Это юная немедийка, захваченная пиратами на аргосском купеческом судне. За нее шемит-работорговец взял с меня много широких золотых пластинок.