Книга Игра в послушание, или Невероятные приключения Пети Огонькова на Земле и на Марсе - Борис Карлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Петя встал на ноги, отряхнулся от снега и огляделся. Он находился на дне гигантской снежной воронки, вершина которой тонула во тьме. На льду был устроен каток, освещенный прожекторами, а над катком из громкоговорителей неспешно ухала мрачная музыка похоронного марша.
Под эту музыку каталась довольно разношерстная публика: люди, животные, предметы и рисунки, среди которых мелькали довольно узнаваемые персонажи.
Как и на верхних ярусах, здесь, на дне, все было ненастоящее — и снег, и лед, и даже похоронный марш, который невидимые музыканты исполняли на губах. На самом деле здесь было жарко, как в бане, на верхней полке парного отделения. Коньки были, соответственно, роликовые. Из трещин в прозрачном, но исцарапанном пластике, который изображал лед, выбивался пар. Пованивало не то целебными источниками, не то канализацией. Со всех катающихся пот валил градом.
В центре катка стояла будка с окошечком. На ней была табличка: КАССА ОКОНЧАТЕЛЬНОГО РАСЧЁТА. Петя подумал, что ему туда и надо. Он уже хотел пойти, но вдруг увидел того, кого совсем уж не ожидал увидеть здесь, тем более на самом дне.
— Буратино! — окликнул он деревянного человечка. — Буратино!
Громыхая роликами, Буратино подкатился к Пете.
— Глазам своим не верю, ты-то почему здесь?!
Буратино стыдливо опустил глаза.
— Я обманул папу Карло, моего единственного и настоящего друга! — проверещал он своим пронзительным голоском. — Он продал свою единственную старую куртку и купил мне новенький букварь с картинками, чтобы я рос умненьким и благоразумненьким. Я продал букварь и пошел не в школу, а на представление кукольного театра, а потом наделал еще кучу разных глупостей.
— Погоди, погоди, это не справедливо, тебе тогда был всего один день от роду!
— Сначала я тоже подумал, что это не справедливо, но потом мне все объяснили, и я смирился.
— Что же тебе объяснили?
— Что я обманул доверившегося, предал, а предательство хуже всего. А вообще-то я на условия не жалуюсь.
— Погоди, если уж ты хуже всех, то что тогда Карабас и Дуремар?
— А, они там, на пятом уровне, воду возят, — махнул рукой Буратино. — Алиса и Базилио — на восьмом; за ними все время гоняются какие-то сумасшедшие собаки.
Петя слов не находил от изумления.
Музыка внезапно стихла, из громкоговорителя раздалась команда:
— По местам! Прогулка окончена, всем вернуться к надлежащим занятиям!
— Ладно, прощайте, — сказал Буратино. — Мне еще сегодня надо десять тысяч раз написать фразу «Я непослушный мальчик».
Команда повторилась, и все обманувшие доверившихся разъехались и исчезли за сугробами. Буратино тоже заехал за свой приоткрывшийся сугроб, в дыру, из которой неожиданно пахнуло цветами и лесной свежестью. Прежде чем сугроб заехал на место, Петя заглянул в дыру и увидел нечто странное.
Он увидел солнечную лесную полянку и симпатичный домик — в точности такой, как на картинках художника Владимирского. Возле домика стоял покрытый расшитой скатертью стол, весь уставленный вазочками с вареньями, печеньями и конфетами. В центре красовался огромный фарфоровый чайник.
Из окна высунулась прелестная головка Мальвины:
— Это ты, мой милый? Иди вымойся и садись за стол; ты опять весь провонял этой ужасной серой!
С радостным лаем навстречу Буратине кинулся пудель Артемон…
И в этот момент сугроб захлопнулся.
«Как бы там ни было, ему здесь дали очень, очень хорошую поблажку, — подумал Петя, искренне радуясь за деревянного человечка. — Ничего он там не пишет, все вздор.»
Но пора было и ему самому окончательно решать свою участь. Собравшись духом, мальчик зашагал к «Кассе окончательного расчета».
Петя постучал в стекло, окошечко растворилось.
— Последний вопрос, одна секунда, — донесся изнутри неприязненный голос шута. — ЧТО НЕ ВЛЕЗЕТ В САМУЮ БОЛЬШУЮ КАСТРЮЛЮ?
«Земля… Солнце… Вселенная… нет, не то… — мозг мальчика работал с быстротой компьютера. — Есть. Крышка.»
— Крышка! Крышка!! Крышка!!! — выкрикнул он, чувствуя головокружение.
— Ноль целых, девять десятых, — сухо констатировал шут. — Заходи.
………………………………………………………………….
………………………………………………………………….
………………………………………………………………….
………………………………………………………………….
П е р в ы й в р а ч. Он только что пошевелил губами!
В т о р о й в р а ч. Этого не может быть, сердце не бьется.
Т р е т и й в р а ч (смотрит на экран). Пошла какая-то рябь… Он возвращается.
П е р в ы й в р а ч. Он здесь! Он приходит в сознание!
……………………………………………………………………
……………………………………………………………………
……………………………………………………………………
……………………………………………………………………
Петя потянул на себя скрипучую дверь и вошел. Будка изнутри оказалась совсем не будкой. Это была серебристая сфера, вся усеянная кнопками и лампочками, словно огромный пульт управления. Бесшумно въехала на место панель, за которой болталась ветхая деревянная дверь, и стало непонятно, где выход. В центре круга стояло кресло, похожее на зубоврачебное; на подлокотниках лежали руки, которые Петя узнал с первого взгляда. Шут сидел, повернувшись к нему спиной.
Внезапно огромный черный кот со страшным воплем прыгнул ниоткуда и растворился в воздухе пред самым петиным лицом. Одновременно кресло развернулось.
Джокер, а это был уже не джокер, а самый настоящий черт, глядел на мальчика светящимися красноватым мерцанием глазами. Он был одет в черный, застегнутый до подбородка китель, на голове у него торчали маленькие рожки, на коленях лежал хвост, кисточку которого он то и дело теребил в пальцах, а ноги заканчивались раздвоенными копытцами.
— Скажи, мальчик, — обратился он к Пете глухим, надтреснутым голосом, — какую роль следует отвести мне в твоем списке достоинств и недостатков?
— Я думал, что хитрость. Но теперь больше не уверен.
— Допустим, что хитрость. Но какой же я по счету?
— Тринадцатый.
— Гут. Скажи мне, мальчик, какой синоним имеет в русском языке слово хитрость?
Петя задумался лишь на мгновение, и ему все стало ясно.
— Лукавство… Лукавый!
— Зер гут. Кого же называют лукавым?
— Черта!
— Супер гут. А вот еще одна маленькая деталь. Согласись, мальчик, в правильной колоде должно быть два джокера…
— Два.
— А потому…
Из-за спинки кресла выступил еще один черт, точно такой же, но только во всем белом. Он смотрел на мальчика с едва заметной улыбкой. Пете стало понятно, почему изредка казалось, что шут раздваивается — говорит на два голоса, играет за двоих одновременно в инсценировках вроде того суда с присяжными…